МЯУ (антинаучно-фантастическая история по мотивам реальных политических событий)

МЯУ
(антинаучно-фантастическая история по мотивам реальных политических событий)


От авторов
Данное произведение является плодом исключительно наших бредовых фантазий. Мы изо всех сил старались сделать так, чтобы любое совпадение имён, фамилий, мест действия оказалось случайным.
Хотя некоторые и пытаются обвинить нас в каких-то коварных замыслах , это никоим образом не соответствует действительности. Честное пионерское!





Часть 1. Три кусочека колбаски
Давным-давно в одной далёкой-далёкой галактике…

Надо же быть такой сволочью! Этот гад уже трижды не поленился набрать колькин номер и дождаться, пока таймер отсчитает положенные на вызов полминуты.
Телефон зазвонил в четвёртый раз. Такую наглость мог себе позволить только один человек, от которого Николай зависел. Очень зависел! Вся его дальнейшая судьба зависела от решения, которое примет этот тиран.
-Ну? -промычал в трубу Колька, не открывая глаз.
-Беда, ты что, опять нажрался? Скотина!
-Кто? Я? -буркнул Колян, всё также вслепую пытаясь найти хоть что-то, чем можно промочить горло. - С чего ты решил?
-Ты, Коля! Ты! Посмотри за окно! Скоро обед уже, а ты всё ещё дрыхнешь! Учти, Беда, не будет твоей картинки с последней встречи кандидата в Президенты с избирателями, и тебя в телекомпании не будет! Ты и так у нас работаешь исключительно из-за того, что Марина Николаевна просит тебя не увольнять!
-Ты что, меня Маринкой попрекаешь?! - рявкнул басом озверевший Беда, для которого каждое упоминание о негласном патронаже со стороны бывшей супруги, ушедшей от него к спонсору районного кабельного телевидения, где работал Николай, было ударом ниже пояса.

Выпускающий редактор, пугавший Беду, слегка привирал. Николая они держали не только из-за постоянных просьб его бывшей. Все в редакции знали: лучше запойного Кольки оператора в их шаражкиной конторе не сыскать. И заменить его кем-либо будет очень и очень нелегко. Какое задание ему ни поручи, трезвый (или даже не очень) Беда костьми ляжет, но картинка буде на идеальном уровне: ракурс, освещение, планы, динамика сюжета. Он давно бы мог стать ведущим специалистом своего дела где-нибудь на центральном телевидении, если бы не подверженность абсолютно непрогнозируемым запоям.
Конечно, молодёжь на пятки пыталась наступать, но понтовитые пацаны с дипломами хотели сразу же получать зарплату в пять-семь тысяч баксов, на редакционные задания отправляться исключительно за рулём персонального «Ягуара» в сопровождении аппаратной спутниковой связи, а снимать только самыми «крутыми» камерами. Беда же обходился полутора тысячами долларов зарплаты, проездным на все виды общественного транспорта и видавшей виды бытовой, хоть и «навороченной» «Хитачкой». А поскольку не всегда была возможность оперативно добраться до офисной аппаратной, многие сюжеты монтировал на своём домашнем компьютере и перекачивал их на редакционный сайт через интернет.
Родился и вырос он в Тверской губернии. Закончив восьмой класс, поступил в радиотехническое ПТУ, чтобы после его окончания производить ракетную электронику в Осташкове. Потом была служба в армии, а после неё — поступление в институт по льготе для уволенных в запас. На вечернее отделение: отец-обходчик и мать-диспетчер не потянули бы дневное обучение сына. А грянувшие перемены сделали безработными не только ефрейтора запаса Беду, но и десятки тысяч других сотрудников оборонки. Среди рэкетиров ему места не нашлось, пришлось заняться торгашеством. Сначала продавцом в коммерческом киоске, потом менеджером по продажам в конторе из категории «танцуют все!». Простите, оговорился. «Торгуем всем».
Поскольку хозяин конторы захотел прослыть «крутым», он решил заиметь аж два компьютера в офисе: один у главного бухгалтера, а второй на своём рабочем столе. Ну, пасьянс разложить, пока посетителей нет, перед корешами во время пьянки пальцы загнуть, снятых малолетних шлюшек размахом поразить. А поскольку компьютер у него должен быть непременно самым лучшим в городе, босс озадачил подбором конфигурации единственного разбиравшегося в электронике специалиста — Николая.
Колька подошёл к заданию со всей ответственностью: накупил (естественно, за счёт конторы) кипу специализированных журналов и за неделю усвоил, что в компьютерном мире самое-самое. А потом сел на телефон искать комп с одобренной шефом конфигурацией. Но такого не нашлось ни в Твери, ни даже в Москве, и Николай, дабы успокоить недовольного начальника, рискнул собрать агрегат собственными силами из закупленных «россыпью» компонентов. Удалось это лишь с помощью соседа, работавшего мастером на оборонном заводе и уже несколько лет назад соорудившего себе примитивный настольный аппарат, уважительно именуемый им «электронно-вычислительная машина». Таким образом, шеф получил комп, который целых три месяца был самым «крутым» в городе (потом на свете появились новые, более современные комплектующие), а Беда — первый опыт сборки компьютеров.
Потом в офис заявился малолетний сын начальника, презрительно обозвал отцовскую гордость старьём и потребовал себе домой ещё более совершенный агрегат. Был скандал, отпрыск даже прилюдно получил затрещину, а Беда — новый заказ. Естественно, для папы, решившего, что сынку достаточно будет и «старья» с его стола. А после этого как прорвало: компьютер в квартиру любовницы шефа, компьютеры друзьям шефа, детям друзей шефа... В общем, к тому времени когда, как предупреждал Гобатый из фильма «Место встречи изменить нельзя», бабы и кабаки довели директора до цугундера, Николай уже слыл лучшим мастером по сборке компьютеров в городке.
Поскольку главбухша, когда УБЭП начал «крутить» шефа, подалась в бега весте с бухгалтерскими документами, некому было пролить свет на объёмы сделок по компьютерам, и небольшой (всего-то на полтора десятка тысяч баксов) запас комплектующих, хранившийся у Кольки дома, не попал в перечень конфискованного имущества шефа. Их стоимость он потом честно вернул родителям бывшего босса (жена того быстро снюхалась со следователем, «раскручивавшим» дело, и отбыла вместе с ним по месту нового назначения «следака»). Именно эти запчасти и послужили стартовым капиталом для собственной фирмочки Беды. А партнёром по сборке и продаже компьютеров стал тот самый сосед, с которым Колька мастрячил свой первый агрегат.
Через три года фирма располагала собственным помещением со сборочной мастерской, торговым залом и парой кабинетов. Поскольку Николай каждую неделю мотался в Москву за комплектующими и пропадал в столице по два-три дня, для него купили там однокомнатную квартиру на северной окраине (соседу, к слову, тоже улучшили жилищные условия, но в родном городе). С местной братвой уживались неплохо из-за того, что «пацаны» с уважением отнеслись к поступку Беды, вернувшего родителям бывшего шефа никем не требуемый долг. А потом на местных бандитов «наехали» приезжие, московские. Кого постреляли, кто сам исчез в неизвестном направлении.
Новая криминальная «власть» не морочила себе головы сентиментальностями. На фирму явились крепкие парни в спортивных костюмах и потребовали денег. Срок дали до утра. Поскольку произошло это именно в то время, когда Николай занимался в Москве закупками, собрать требуемую сумму его партнёр не смог. В результате в назидание другим помещение фирмы облили бензином и сожгли, а партнёр со множественными переломами полгода провёл в больнице. Помыкавшись месяц в родном городе, Беда закрыл фирму и уехал искать счастья в Москву: благо какое-никакое жильё там имелось.
Как ей и положено, Москва слезам не верила, но Кольке таки удалось найти себя. Случайно встретив старого знакомого, он узнал, что в его районе расширяется сеть кабельного телевидения, и там требуются люди, разбирающиеся в компьютерном железе, да и вообще в электронике. И хотя в требованиях к соискателям значилось высшее образование, Николая с его неоконченным высшим всё же взяли.
Сеть быстро расширялась, бегать приходилось много, и Беда, несколько пристрастившийся к выпивке после печальных событий вокруг собственной фирмы, даже про пьянку забыл. Приползая вечером в свою квартиру, он только успевал поджарить пяток яиц и падал спать, чтобы утром подорваться и бежать на очередную квартиру настраивать очередной «глюкнувший» тюнер. Во время одного из таких заданий Николай и познакомился с Мариной, простоватой и добродушной парикмахершей, тоже приехавшей из провинции «за счастьем» и снимавшей жильё на пару с подругой.
Вскоре после этой встречи сеть кабельного телевидения, громко именовавшаяся телекомпанией, начала «производство собственного продукта». То есть выпуск в эфир рекламных роликов, снятых по заказам магазинчиков и мастерских, располагавшихся в районе. Беда, «петривший» в технике, теперь днями бегал с новенькой недорогой видеокамерой, снимая фасады и интерьер магазинов, а в его трудовой книжке появилась запись «переведён на должность телеоператора».
Столь «крутая» должность произвела на Марину ошеломляющее впечатление, и уже в тот же вечер, когда Беда сообщил ей о своём повышении, она наконец-то согласилась прийти к нему в гости. Где без долгих уговоров осталась до утра.
Красавцем Беду никто не считал. Впрочем, уродом тоже. Рост средний, телосложение среднее, волосы тёмно-русые, глаза серые, нос небольшой, губы обыкновенные. Видимо, поэтому Марина раньше не воспринимала его всерьёз. Да и после памятной ночи она слишком уж долго задумчиво рассматривала далеко не богатырскую грудь Николая, присев на краешек его дивана после утреннего душа. Тем не менее, от приглашений переночевать у него не отказывалась, а со временем и вовсе переселилась к Беде.
Через годик официально расписались. Несколько раз Николай заводил разговор о ребёнке, но жена ссылалась на стеснённые жилищные условия и переводила разговор на другую тему. Намёк на необходимость копить деньги на новую квартиру Беда понял, и пахал изо всех сил. А когда телекомпания действительно начала производство собственных новостных передач, он перетащил в неё и Марину: за работу гримёра платили раза в два больше, чем она получала в своей парикмахерской.
Гром грянул совершенно неожиданно. Колька уезжал на выходные к родителям, а когда вернулся, застал жену сидящей на чемоданах.
-Извини, Коля, но я ухожу от тебя, -виновато улыбнулась Марина ошалевшему от неожиданности Беде. –Заявление о разводе я уже подала, имущественных претензий у меня к тебе нет. Постарайся не держать на меня зла…
У подъезда Маринку подобрала машина главного спонсора телекомпании, а уже на следующей неделе она с экрана рассказывала жителям района о погоде на завтра. Вот тогда Беда и запил впервые.
К первым запоям Николая весь коллектив компании относился сочувственно, но открыто осуждать Марину никто не посмел, опасаясь навлечь на себя гнев высшего руководства, не желавшего ссориться с кормильцем. Как и просила бывшая жена, Беда на неё зла не держал. Может, потому что незлобливым по природе был, а может – некогда было: когда не пил, работал, как вол. Через несколько лет историю с Мариной, так и вещавшей о погоде, стали забывать, а вероятность колькиного запоя учитывать как вероятные форсмажорные риски.

Приезд лидирующего кандидата в Президенты был последней встречей с избирателями: назавтра всякая агитация запрещалась, а послезавтра, в воскресенье, – тем более. А тем более, такое счастье привалило: эта встреча планировалась не просто в их районе, но и почти напротив окон квартиры Беды . Поэтому Николай считал обещанную редактором премию за эксклюзивный материал уже лежащей в своём кармане. Поэтому и не оглядывался на содержимое кошелька, когда после работы заглянул в знакомую «наливайку» возле метро «Алтуфьево».
Спускаясь «на автопилоте» к своей улице Конёнкова, Колька нетвёрдой походкой обратил на себя внимание какой-то шантрапы, тусующейся возле ночного клуба: пьяненький мужичок волочит на плече приличных размеров кофр с видеокамерой, грех не «бомбануть». Но даже пьяного Беду оказалось не так-то просто ограбить: камеру из рук он не выпускал по выработавшейся за годы работы профессиональной привычке, а затевать полноценную драку парни не решились, опасаясь быть снятыми камерами наблюдения клуба. Так, потолкались слегка, выясняя друг у друга общественный статус в духе Шуры Балаганова и Паниковского. В результате Беда, поскользнувшись на мартовском ледке, грохнулся на спину вместе с драгоценным орудием своего производства. Пацаны, услышав подозрительный хруст и звон из кофра, поняли, что его содержимое им уже ни к чему. А Колька, что-то покричав вслед уходящей компании, зигзагами поковылял дальше. Дома у него было, и он перед сном неплохо приложился к бутылке, прежде чем, не сумев раздеться, заснул на диване.
Пытаясь разыскать хоть что-то для опохмела, Колька медленно вспоминал события вчерашнего вечера. И когда дошёл до эпизода возле ночного клуба, мгновенно протрезвел.
Даже не вынимая объектив из кофра, Беда понял, что тот разбит. На дне кармана блестели осколки стекла. Корпус камеры треснул в нескольких местах, но это была фигня: заклеил скотчем, и нет проблем. Хуже дела обстояли с сантиметровой круглой дырой, пробитой, видимо, куском арматуры, на который рухнул Беда, поскользнувшись на льду. Дрожащими не только от волнения руками он вскрыл дырявую пластмассовую крышку и облегчённо выдохнул: штырь не задел печатной платы, сломав всего лишь один керамический конденсатор, перепаять который умелому человеку было проще простого.
Сразу повеселев, Николай без труда вспомнил, что бутылку с остатками дрянного безымянного коньяка, разлитого где-то на Украине, он сунул за тумбочку. Оценивая количество «лекарства», Беда разбегающимися глазами потрудился прочитать подпись под тремя звёздочками, нарисованными на этикетке. Поскольку во время его службы в роте оказалось несколько украинцев, основные представления об украинском алфавите и некоторые элементарные выражения он знал. Но то, что он прочитал, ввергло его в шок: «Вытрыжка 3 роки».
-Вот сволочи! –вырвалось у Беды. –Что же они туда бодяжат, если на целых три года отрыжку обещают?!
Повернув голову к столу в поисках стакана, он заметил, как на шкафу, держась лапками за животик, катается от хохота зелёный чёртик, в последнее время частенько являвшийся ему во время подпития .
-Что ржёшь, рогатый? Сгинь, а то перекрещусь! –пригрозил Беда, но чёртик принялся хохотать ещё сильнее: оба они знали, что сколько бы Колька ни крестился, нечисть не сгинет, пока ей самой не надоест прикалываться над Колькой. И дело было вовсе не в атеизме Николая, просто чёртик ему попался какой-то крестоустойчивый.
Выпитые залпом полстакана коньяка вернули Беду к жизни, и он включил мозги. Проще всего было с объективом.
Несколько лет назад в их телекомпании работал оператором ещё один парень. Жил он явно не по средствам: дорогая машина, двухэтажный особняк в ближнем Подмосковье, еженедельные походы по казино. С товарищами по работе держался снисходительно-высокомерно. Единственным исключением был Беда, перед которым Сергей Глушко не особенно выпендривался. Именно к нему Глушко и прибежал прятать свою аппаратуру, когда его взяли за задницу.
Оказалось, оператор районной сети кабельного телевидения «подрабатывал» в какой-то крутой сауне, снимая развлечения высокопоставленных чиновников с «девочками» и шантажируя «слуг народа» отснятыми фильмами. Практически всегда «киногерои» раскошеливались и выкупали кассеты с записями, так как понимали, что лучше лишиться денег, чем служебного кресла. Но некоторые упирались, и тогда интернет обогащался новыми видеороликами в стиле ню с участием непременной героини Кати «Му-му» , получавшей у Сергея часть «выручки» от продажи фильмов. Одним из таких упрямцев оказался некий «человек, похожий на высокопоставленного судью», с треском вылетевший с должности . Вылететь вылетел, но за шантажиста кто-то взялся серьёзно, и тот, почувствовав, что шутки кончились, в панике примчался к Беде, умоляя его спрятать кое-какую технику и стопку видеокассет.
Это был предпоследний раз, когда Николай видел Глушко. В последний раз тот явился к нему через два года. Располневший, порозовевший, донельзя умиротворённый.
Оказалось, отловили его возле собственной дачи. Тщательно пересчитали ему рёбра, а когда Сергей потерял сознание, бросили в багажник джипа и вывезли в соседнюю область. Там в каком-то брошенном коровнике популярно объяснили, в чём он был не прав, и… провели подготовительную процедуру к операции по смену пола.
Глушко, оправившийся после случившегося и даже нашедший себе очень высоко оплачиваемую работу евнуха в гареме какого-то арабского шейха, благодушно оставил Беде все свои теле-видео прибамбасы. Забрал только коллекцию видеокассет. Исключительно для личного пользования. «Будет о чём вспомнить на досуге», – пояснил он.
Мстить Глушко никому не собирался. Открывшиеся перспективы его более чем устраивали, и распыляться на такую мелочь, как месть, он не хотел. Единственной претензией к похитителям у него было то, что те проделали хирургическую операцию, не позаботившись о наркозе для пациента.
Один из оставшихся от новоиспечённого евнуха объективов Беда и собирался присобачить к своей камере.
Подходящий конденсатор нашёлся на печатной плате от куска какой-то негодной аппаратуры.
Чёртик с любопытством наблюдал за манипуляциями паяльником и пинцетом, усевшись на полку над рабочим столом. Беда несколько раз покосился на него, но нечисть настолько увлеклась зрелищем, что стыдно было её прогонять.
Потом пришёл черёд камеры. Николай, чтобы унять возвращающуюся дрожь в руках, допил остатки коньяка, аккуратно изъял обломки конденсатора и, сосредоточившись, впаял на его место целый.
-Учись, студент! –довольно подмигнул он чёртику.
Тот, будучи в полном восторге, взвился к потолку и приземлился прямо на жало паяльника, принявшись выплясывать на раскалённой поверхности. То ли от избытка чувств, то ли от обжигавшей крошечные копытца температуры. От неожиданности Беда даже выронил паяльник, не замедливший удариться о корпус камеры и, отскочив от неё, брякнуться на голую коленку Николая.
-Сдурел, что ли?! –рявкнул на ржущего над ним чёртика подскочивший от боли Беда.
Паяльник он выдернул из розетки, уложил в жестяной футлярчик и, дунув на всякий случай на свежую пайку, присоединил к камере аккумулятор. Вытряхнув в рот прилипшие к донышку стакана капли коньяка, Беда аккуратно щёлкнул тумблером питания, и в видоискателе камеры ожило изображение. В отместку чёртику он навёл на него объектив, включил запись и громко произнёс:
-Раз, раз, раз! Проверка записи.
Потом остановил плёнку, перекрутил её назад, и пустил аппарат на воспроизведение. Экранчик видоискателя послушно показал интерьер колькиной квартиры и ехидную мордочку чёртика, а из крошечного динамичка донёсся голос Николая:
-Раз, раз, раз! Проверка записи.
Беда удовлетворённо выключил камеру, прикрутил снятые панели корпуса, обмотав треснувший пластик прозрачным скотчем.
-Я же говорю: мастерство не пропьёшь! –засмеялся он в мордочку корчившему рожи бесёнку.
Откуда было знать Беде, что в тот момент, когда горячий паяльник грохнулся о корпус камеры, с его раскалённого жала сорвалась крошечная капля расплавленного припоя и, упав на два соседних контакта, замкнула их тончайшей перемычкой. «Соплёй» на жаргоне электромонтажников.

Встреча с кандидатом в Президенты планировалась прямо возле памятника кинорежиссёру Конёнкову, имя которого носила улица. То есть непосредственно рядом с домом, где на первом этаже жил Беда. Правда, окна его квартиры выходили во двор, а не на улицу, где напротив входа в располагающуюся в цокольном помещении библиотеку и состоится мероприятие. Но проблема решалась просто: Колька позвонил в дверь соседке Клавдии Осиповне, жившей вместе с разведённой дочерью Жанной и внуком, и договорился, что та пустит его через свою комнатку на крышу библиотеки. Тётя Клава не теряла надежды на то, что когда-нибудь Николай бросит пить и обратит внимание на одинокую Жанну, поэтому старалась всячески содействовать посещению Бедой их квартиры: то на чай с пирожками пригласит, то попросит компьютер внука обслужить, то новый крючок для шумовки на кухонную стенку прикрепить. Вот и сегодня, пропуская Николая с аппаратурой в окошко, упомянула о готовящемся на ужин капустном пироге.
Любопытный чёртик не успел прошмыгнуть за Бедой в открытое окошко. Заметив злорадную усмешку оператора, он показал ему язык и… совершенно свободно просочился сквозь стекло, перепорхнул на ветку ближайшей берёзки, где, вальяжно развалившись, принялся лениво плеваться в публику, подтягивающуюся к памятнику режиссёру. Люди, обнаружив на одежде свежее белое пятнышко, поднимали кверху глаза, проклиная кружащихся над соседним леском ворон.
Подъехавшая милиция перекрыла движение транспорта по улице, заблокировав целый квартал, и Беда сообразил, что скоро начнётся. Он пару раз глянул в видоискатель, сдвинул штатив с камерой на полметра и удовлетворённо кивнул. Ракурс получался прекрасный: и лица народа видны, и пятачок асфальта, оберегаемый для кандидата в Президенты. А тем, что в уголке картинки маячила наглая мордочка нечисти, можно было пренебречь. Колька знал, что образы его запойного сознания видеоаппаратурой не фиксируются.
Зачирикал мобильник. Звонила корреспондентша Светка:
-Приветик, Колюня! Вижу, вижу тебя. Давай радиомикрофон проверим.
-Ага, -буркнул Беда, воткнул в ухо наушничек от камеры, ткнул кнопку включения приёмника радиомикрофона, прицепленного к камере. –Готово, говори.
Светка прощебетала какую-то считалочку, и Беда просипел в мобильник:
-Всё хоккей. Ты, когда будешь вопросы задавать, постарайся ко мне лицом развернуться. Лады?
Светлана согласилась, и Колька, вырубив связь, уселся на прихваченную у Клавдии Осиповны табуретку догоняться пивком.
Чем меньше становилось пива в бутылке, тем больше появлялось нечисти на окрестных деревьях, крышах и подоконниках. «Не, надо завязывать!» –лениво подумал Николай, но тут забубнили рации милицейского оцепления, по собравшимся, заполонившим улицу, пробежала волна оживления.
Беда врубил камеру и развернул её в сторону центра города, откуда, крякая спецсигналами, приближался кортеж кандидата. На подъездах кортеж перестроился, вперёд вырвался джип, намереваясь лихо затормозить метрах в пятнадцати от толпы. В этот момент порыв ветра чуть сильнее качнул ветку, на которой всё также, выпендриваясь, балдел знакомый чёртик. Бесёнок не удержался, рухнул на крышу и угодил «пятой точкой» точно на всё ещё дымившийся окурок, брошенный Бедой.
Как он взвился! Метров на сорок подлетел бы, если б не толстый сук, о который чертёнок со всего маху врезался головой. Отрикошетив от сучка, нечисть по классической баллистической траектории улетела в сторону дороги и… на полном ходу влетела сквозь радиаторную решётку в двигательный отсек тормозящего джипа.
Неожиданно для всех машина перестала замедляться, медленно катясь прямо в толпу. На ходу с водительского места выпрыгнул невысокий большеголовый человечек, схватился за крыло и, упираясь ногами, принялся останавливать автомобиль вручную . К машине, сообразив, что произошла какая-то поломка, бросились милиционеры из оцепления, какие-то люди в штатском и вся нечисть, окружившая место действия. Но если люди стремились помочь водителю, то чёртики, весело хохоча, сбивали фуражки, ставили помощникам подножки, отплясывали копытцами по пальцам рук, удерживавших машину. Целая толпа бесов, содрогаясь от хохота, толкала джип сзади.
Описывать происходившее долго. На самом же деле прошло всего секунд пять с того момента, как водитель выпрыгнул из машины, до её полной остановки. Увидев, что автомобиль таки замер, черти рассредоточились по бокам джипа и принялись его раскачивать. Но и тут их ждала неудача: амортизаторы дорогой машины не позволили довести амплитуду раскачки до опасной.
Тут открылась правая передняя дверь автомобиля, и из неё вышел серьёзный мужчина с тяжёлым, будто высеченным зубилом лицом. Бросившимся к нему корреспондентам он что-то буркнул в ответ, показывая рукой на водителя, пытавшегося своим щупленьким телом спасти мирное население, и, подбитый удачной подножкой особо разошедшегося чёрта, рухнул в небольшую лужицу на асфальте.
Сказанное было встречено бурными аплодисментами и приветственными криками. Маленький человечек расцвёл в улыбке и принялся раскланиваться, обливаемый фонтанчиками грязных брызг, поднятых копытцами нечисти, устроившей вокруг него хоровод.
Ошалевший Беда судорожно нажал клавишу «наезд» камеры, приблизив лицо героя дня, испещрённое мелкими брызгами грязи. Не в лучшем состоянии оказалась и белоснежная рубашка, о которую вытирал мокрые лапки запрыгнувший на плечо человечка чёртик. Но и этой хулиганской выходки бесёнку показалось мало. Он схватил болтавшийся конец дорогущего шёлкового галстука кандидата, забрызганный грязью, и ловко хлестнул им того по лбу. Сконфуженный кандидат принялся торопливо вытирать лицо носовым платком, но нечисть хохоча вырвала платок из рук, подбросила в верх, где толпа вьющихся в воздухе собратьев устроила с его помощью настоящий футбольный матч.
Бесы настолько увлеклись пинанием платка, что кандидат в Президенты получил передышку и взошёл на небольшой помостик, чтобы видеть лица стоящих не только в первом ряду . Он взял стопку бумаг со своим выступлением и принялся довольно громким голосом вещать в услужливо подставленный кем-то из свиты микрофон переносной звукоусиливающей установки. Почти не заглядывая в текст.
Оказалось, что не все чёртики были поклонниками футбола. Какая-то хитрая зелёная мордочка, вынырнув из-под помоста, шустро вскарабкалась по стойке микрофона и замерла в пяти сантиметрах от носа оратора. Подкараулив момент, чёртик молниеносным движением вырвал бумаги из рук кандидата, и добрый десяток листков влетели в воздух, уносимые порывом ветра.
Видимо, будущий Президент неплохо заучил речь, выступая с ней ежедневно. Сделав секундную паузу, он невозмутимо продолжал говорить, оперируя цифрами и названиями предприятий. А бесёнок, будучи в восторге от проделанной пакости, принялся отплясывать вокруг площадки, пока не налетел на ящик усилителя. Почесав затылок, он прямо на глазах Беды просочился внутрь установки. Из динамиков послышались какие-то непонятные щелчки, хрюканья, заунывный свист. Наконец, микрофон брызнул снопом электрических искр и задымился.
Помощники кандидата тут же бросились выключать аппаратуру, а человек с тяжёлым лицом резким движением оборвал шнур микрофона и метко бросил прибор в стоящую неподалёку урну. Кандидат снова замешкался, но от принесённого мегафона на всякий случай отказался, предпочтя напрячь голосовые связки. А довольный произведённым эффектом чёртик перепорхнул к мусорке, где всё ещё дымился микрофон, и, комично раздувая щёки, начал, как завещали декабристы, раздувать из искры пламя.
То ли дул чёртик сильно, то ли какую-то бесовщину применил, но пламя таки вспыхнуло, разогнав стоявших рядом старушек. Кандидат в Президенты прервал выступление, выхватил из рук помощника бутылку минералки и принялся плескать водой на огонь. Пламя также быстро погасло, как и вспыхнуло, а мокрый чёртик, пригорюнившись, уселся в позе роденовского мыслителя на бордюр.
Казалось бы, все препятствия успешному выступлению удалось преодолеть. Но не тут-то было! То ли платок, использованный бесами в качестве футбольного мяча, где-то застрял, то ли нечисти надоело за ним гоняться, но толпа улетевших чёртиков возвращалась. И не просто возвращалась, а попутно поднимая на крыло всё вороньё, обитавшее в соседнем лесочке.
Кто не знает, сообщаем, что плотность вороньего населения в Москве значительно превышает плотность воробьиного населения в любом городе бывшего Советского Союза. Иногда создаётся впечатление, что ворон в столице на порядок больше, чем людей. Подчас, огромные вороньи стаи едва ли не заслоняют солнце, а за их дружным ором бывает не слышно автомобильного рёва на крупнейших городских магистралях.
Вот и сейчас сотни, если не тысячи ворон тёмным облаком поднялись над домами. Их лужёные глотки ежесекундно испускали новое «каррр». И вот тут прошедший (в том числе, на глазах Беды) огонь, воду и медные трубы кандидат в Президенты действительно растерялся. Он попытался что-то говорить, но его не слышали даже стоящие рядом. В надежде переждать стихийное бедствие, он попытался молча улыбаться своим благодарным избирателям, но пришедших поговорить такая игра в молчанку вовсе не устраивала, и люди стали постепенно расходиться.
Чёртикам же показалось мало созданного бедлама. Оседлав самых безумных ворон, они довольно быстро организовали своеобразную живую карусель. Вороны, отчаянно галдя, вначале поднимались вверх, а потом резко пикировали на собравшихся людей. В момент выхода из пике чёртик лупил ворону хвостом, и тяжёлая капля будущих органических удобрений неотвратимо неслась на чьё-то пальто, шляпку или даже очки.
Раскрытый над головой кандидата в Президенты зонт мгновенно превратился в гигантский чёрный мухомор, костюмы и пальто сопровождающих лиц стали напоминать шкуры косули, машины кортежа покрылись белыми камуфляжными пятнами. Толпа жителей ринулась прочь. Следом бросились по машинам милиционеры, сверкая лишними «звёздами» на погонах и «медалями» на груди. Последними покидали поле боя будущий Президент и маленькая бодрая старушка, похожая на лисичку.
Старушку, известную всему микрорайону как дочь «врагов народа» и жертва политических репрессий, звали Клара Семёновна. За пятьдесят лет пребывания в Партии она приняла на свою голову и излила на чужие столько фекалий, что эта воронья массированная бомбардировка казалась ей лёгким, недостойным внимания дождичком. Но не уходила она вовсе не из-за этого. Ей, закалённой годами сидения в президиуме, даже в голову не могло прийти, что можно покинуть собрание до того, как председательствующий (в данном случае – кандидат в Президенты) объявит его закрытым.
Кандидат просто засиял от того, что есть, есть ещё люди, готовые идти с ним в… гм… чуть не сказали «огонь и воду». Уворачиваясь от заходящих в пике ворон, он мелкими шажками подбежал к Кларе Семёновне, стиснул её сухую руку своими крошечными, почти детскими лапками , дежурно улыбнулся и короткими перебежками бросился в ближайший к нему автомобиль.
Дисциплинированно отсняв задние фонари кортежа, Беда принялся складывать съёмочную аппаратуру. От его нетрезвого взгляда не ускользнули счастливые чертячьи рожи, группами и поодиночке разбегавшиеся по окрестным подворотням. Лишь часто вспыхивающий аварийкой джип остался ждать погрузки на приземистый эвакуатор с лениво вращающейся жёлтой мигалкой.
-Алё, Коля! Я в библиотеке. Ты-то там как?
-Нормально, –буркнул в ответ Светке Беда. –Без потерь. Минут через пять можно будет выходить. Ты в офис пойдёшь?
-Ага!
-Слушай, забеги ко мне, я с тобой кассету с записью передам.
-А ты что, не пойдёшь?
-Да куда мне сейчас, –невесело отозвался Николай. –Опять ор поднимется, что я с утра принял…
Пока Светлана приходила в себя за чашечкой кофе, Беда копировал на компьютер свежую запись. Наученный горьким опытом, он уже много лет старался не держать важных сюжетов в единственном экземпляре. Тем более, когда требовалось отдать оригинал в чужие руки.
-И что теперь из этого бреда можно выкроить?
-Свет, ну ты же не первый день работаешь. Монтажёры так его нарежут кусочками, что благочиннее действа в жизни не сыщешь.
-И то верно! –успокоилась Светка. –Ну, а как тебе наш будущий Президент?
-Смелый мужик! –с серьёзным видом качнул головой Беда. –«Мерс» на скаку остановит, горящую урну зальёт!
-Да ну тебя, Колька! –захохотала девушка, подхватила кассету с записью и упорхнула в редакцию.
Он успел сбегать за пивом на вечер в ближайший гастроном и вылакать первую бутылку. Пенный напиток хорошо лёг «на старые дрожжи»! Ну, а между первой и второй… Короче, Беда ещё не дотянул очередной бокал, как опять затрезвонил мобильник.
-Ну, –морщась, как от зубной боли, промычал он в трубку.
-Баранки гну! –заорал выпускающий. –Слушай, ты, любитель мультсериалов, что ты мне передал?! Что мне теперь с этим уродством делать?!
-Что ты орёшь? Я, что ли, этот цирк организовал? –огрызнулся Николай. –Я снял? Снял! Кассету передал? Передал! Теперь ты и ломай мозги, как материал порезать, чтобы в выгодном свете этого артиста из погорелого… погорелой урны представить.
-Идиот!!! Что резать? Что резать?! Твоих телепузиков?! Я тебя сюжет просил снять! СЮЖЕТ!!! Сюжет, а не домашнее задание по компьютерной мультипликации! А ты что сделал?! Мало того, камеру где-то по пьяни просрал и на мобильник снимал, так ещё и компьютерной хрени всякой в кадр насовал!
-Да что ты гонишь! –взорвался Беда. –Какой мобильник? У Светки спроси, я при ней кассету с записью из камеры вынимал!
-Ты сам смотрел, какого качества твоя картинка? Ты сам смотрел, какую туфту ты нам подсунул?
-Когда мне было смотреть? Снял, скачал дубль на свой комп и тут же Светке кассету отдал, чтобы у монтажёров побольше времени осталось, чтобы эту бредятину порезать. –недоумённо пожал плечами Колька.
-Ага! Так всё-таки был компьютер! И то, что ты нам бредятину подсунул, ты признаёшь! Всё, Беда! Моё терпение лопнуло! Ты у нас больше не работаешь! Ты понял, Дисней недоделанный?!
В трубке пискнуло несколько коротких гудков.

Ошарашенный оборотом дел Беда тяжёлым взглядом обвёл комнату и столкнулся с любопытной мордочкой утрешнего чёртика, болтавшего ногами на полке с компьютерными дисками.
-Тебя мне ещё не хватало! –буркнул нечисти Николай и пошёл включать комп. Нужно было всё-таки разобраться, чем остался недоволен выпускающий. Может, Светка где-то через рамку металлоискателя неудачно прошла, и качество картинки пострадало? Так это не беда! Сейчас быстренько на сервак компании оригинал отправим!
Увы, но качество картинки действительно оказалась неважнецким. Нет, про съёмку на мобильник выпускающий, конечно, загнул! Но у Николая всё время создавалось впечатление, что он снимал в… парилке сквозь лёгкий банный туман. Но и это – фигня! Хуже было то, что каким-то непостижимым образом весь его пьяный бред в виде чёртиков оказался запечатлённым камерой! Начиная с ехидного нахала на кадрах проверки записи и кончая бесенятами, развязывающими шнурки ботинок топчущемуся вокруг джипа водителю эвакуатора.
Обалдевший Беда тупо смотрел на экран с застывшим последним кадром сюжета, забыв про остатки пива в бокале. Всю предыдущую жизнь он твёрдо знал, что чертовщина – плод либо больной психики, либо чрезмерного пристрастия к алкоголю. Ну да, неделю он уже квасит. Но квасит-то он, а не его «Хитачка»! Ей-то как могли чёртики померещиться? Ведь ей Колька даже не спирт, АЦЕТОН для протирки контактов зажимал!
-Это что? Камера моим «выхлопом» надышалась? –вслух подумал Николай и тут же одёрнул себя. –Бред какой-то!
Тут его внимание привлекло какое-то движение. Так надоевший за сегодня чертёнок просто катался от хохота, сидя уже на книжной полке.
-Что ты ржёшь? –угрюмо глянул на нечисть Беда. –Над кем ржёшь? Надо мной, что ли?
Чёртик на мгновенье перестал хохотать и быстро закивал рогатой головой.
-Ты что, понимаешь меня? –удивился Николай.
«Естественно!» –позой, положением головы и лапками изобразил бес.
-И ты мне не мерещишься?
Нечисть отчаянно замотала головой.
-Точно?
Чёртик снова закивал, а Беда схватился обеими руками за голову и застонал.
-Всё! –отчаянно прогудел он себе под нос. –Белка. Однозначно «белка»! Допился ты, Коленька, до белой горячки! Мало того, что с тебя работы выперли, так теперь ещё в писхушке закроют. Так тебе и надо, пьянь подзаборная! Всё! Надо идти сдаваться: раньше ляжешь, раньше выйдешь…
Чёртик, спрыгнув на стол прямо под нос Беде, изобразил целую пантомиму. Будь это человек, а не плод его больного воображения, Николай дал бы голову на отсечение, что тот жестами пытается спросить телеоператора-неудачника «А как же я?».
-А ты – моя галлюцинация!
«Нет, нет!» –замотала головой нечисть. Бесёнок хватал себя за ручки, тыкал пальцем в животик, крутил зелёным хвостом с кисточкой на конце, щёлкал по крошечным рожкам так, как это делает человек, пытаясь доказать, что он существует во плоти. Потом показал в сторону камеры, помахал ручками и принялся тыкать пальцами то в сторону экрана компьютера, то себе в глазки.
-А не знаю, как получилось, что тебя камера сняла! Не знаю! –вспылил Беда. –Ты – обман зрения, световая иллюзия!
Чёртик тоже разозлился, подпрыгнул и… со всего маху впечатал Беде в лоб своим копытцем.
-Ну, ни хрена себе! –подпрыгнул от боли Николай, а чёрт, поймав его за палец, потащил к пыльному зеркалу. На лбу Беды отпечаталось красное пятно в форме раздвоенного копыта. Нехилое пятно, с рублёвую монету в диаметре!
Нечисть тыкала пальцем то в своё копыто, то в его отпечаток на Колькином лбу, то в зеркало. Потом зависла в воздухе, явно целясь копытцем уже не в лоб, а несколько ниже.
-Всё, верю! Верю! –прикрывая нос от возможного поражения заорал Беда. –Верю… Но не понимаю.
Он опустошённо плюхнулся в компьютерное кресло, стараясь сконцентрироваться и заставить себя думать.
-Нет, без бутылки не разобраться! –подытожил Николай после минутного размышления и, тяжело поднявшись, поплёлся к холодильнику.
Пока Беда возился, решая, «добить» ему последнюю бутылку пива сейчас или оставить на опохмел, чёртик времени зря не терял. Когда Николай выбрел с кухни, таща в одной руке бутылку водки (пиво всё-таки он решил заначить на утро), а в другой свежераспечатанную банку маринованных огурчиков, бесёнок, весело хохоча, катался по столу верхом на компьютерной мыши. Выглядел он на ней, правда, как десятиклассник, оседлавший трёхколёсный велосипед для пятилеток, но это, судя по всему, ещё больше веселило пакостника. Всё бы ничего, но, докатившись до клавиатуры, он начинал бешено колотить по ней своими копытцами. Потом, оттолкнувшись от «борды» , катился обратно, выстукивая по мышиным кнопкам какой-то одному ему известный марш.
Разглядев на экране десяток открытых окон интернет-браузера, Беда цыкнул на хулигана:
-Ты что творишь? Блин, ты же сейчас в «Ютуб» что-то зашлёшь!
Чёртик воспринял недовольство Николая в качестве просьбы принять его в столь весёлую игру. Он высоко подпрыгнул и, что есть силы, щёлкнул Кольку по носу.
-Блин! –взревел от боли Беда и непроизвольно дёрнул рукой, держащей банку с огурчиками.
Граммов пятьдесят рассола точнёхонько угодили на клавиатуру, и Колька, мгновенно оценивший затраты на приобретение новой «доски» , аккуратно поставил на стол свои припасы, схватил висевшую на стене запылённую мухобойку и принялся гонять ею чёрта. Тому, видно, только того и надо было. Он мотался по комнате не хуже бешеной мухи, пока Николай не исхитрился прекрасным теннисным ударом отправить нечисть в угол, прилегающий к компьютерному столу.
Дьявольским усилием чертёнок зацепился за край монитора, едва не своротив его, гимнастическим приёмом перекатился по верхней планке экрана к его середине и, повиснув на неё вниз головой, принялся строить рожицы. Но Беда был не настолько пьян, чтобы со всей дури лепить по монитору. Он осторожно зашёл сбоку, чтобы смахнуть чертёнка ударом сбоку, не повреждая хрупкого жидкокристаллического экрана. Тот, видимо, подозревал об этой хитрости, и, когда Николай замахнулся, ловко нырнул… внутрь монитора.
Опешивший Беда с минуту не мог сообразить, где оказался бес: чертёнок весело скакал по изображению поверх открытых окон, ухахатываясь от того, как он провёл своего преследователя. Самое удивительное, во встроенных динамиках монитора отчётливо звучал этот издевательский хохот.
-Да ёлы-палы! –вскипел Колька, хватая мышь и целясь остриём маркера-стрелки… чуть пониже чертячьего хвостика. –Получи, фашист, гранату!
Приём оказался удачным. Чёртик негромко взвизгнул и заметался по изображению, пытаясь удрать от болезненных уколов. Беда даже не обратил внимания, как, гоняясь за нечистью, случайно клацнул по кнопке «Отправить» какой-то программы. Но очень скоро бесёнок сообразил, что угрозу ему представляет лишь остриё стрелки, направленное в одну сторону. Он изловчился, схватился за стрелку снизу, и теперь, сколько Беда ни тряс мышью, спокойно катался на маркере, издевательски хохоча над усилиями Николая.
-Думаешь, управы на тебя не найду?! –взревел вконец разъярившийся Беда. –А как тебе это?
Он со злостью ткнул пальцем в кнопку выключения монитора. Экран мгновенно погас, вместе с ним исчезло изображение зловредного чертёнка. Ещё пару секунд, пока разряжались конденсаторы в цепях питания динамиков , Николай слышал недоумённые писклявые крики:
-Эй! Эй! Ты цто делаес? Эй!
Но вскоре утихли и они. Наконец-то Беда мог насладиться отсутствием этого рогатого нахала! Он вытряс из клавиатуры часть пролитого в неё рассола, надеясь реанимировать прибор после промывки и просушки. Потом, похохатывая над своей удачной проделкой с отключением монитора, смачно выпил рюмку, закусил хрустящим огурчиком и развалился в компьютерном кресле, представляя, как сейчас уныло доставшей его нечисти. После второй рюмки злость на чертёнка куда-то испарилась, а после третьей ему стало даже жаль своего пленника, и он милостливо включил питание монитора.
Через секунду экран вспыхнул. Чёртик, угрюмо сидевший на нижней панели задач в районе кнопки «Пуск», от неожиданности ткнул кнопку копытом и, оттолкнувшись от выскочившей строчки «Выключение компьютера», выпорхнул на волю, пропав где-то под потолком в районе вентиляционной решётки. Получив команду, комп начал процедуру выключения, и Беда не придал значения мелькнувшему на экране транспаранту «Закачка файла завершена».
Когда в бутылке оставалось граммов сто, Беде стало необъяснимо жалко себя. Впрочем, почему необъяснимо? Он тут же объяснил это давно уже сидевшему на стопке дисков чертяке:
-Маринка ушла к этому сраному спонсору. Камеру расхреначил, снимает она теперь чёрт знает что. С работы выгнали. Клавиатуру за сто баксов угробил рассолом. Да ещё и до белой горячки допился! Всё, братан! Вся жизнь моя под откос пошла!
Горькие мужские слёзы душили Беду. Не помогли даже попытки чёртика, перепорхнувшего на колькино плечо, успокоить его. Хотя чёртик старался изо всех сил, гладя поникшую голову Николая и промакивая кисточкой хвоста катящиеся из его глаз солёные капли.
-Слушай, а может, ты со мной выпьешь? –вдруг приободрился Беда, хлюпая носом.
Чёртик, спрыгнув на стол, отчаянно замотал головой.
-Не, ну чисто для запаха: дури у тебя и своей хватает.
Пока нечисть мотала головой и протестующее махала лапками, Беда капнул водки в бутылочную пробку и кончиком пальца пододвинул импровизированный стакан чёрту.
-Ты что, меня не уважаешь? –осуждающе глянул Николай на беса. –Ну, а если уважаешь, то пей! За друга пьёшь! Или я тебе не друг?
Чертёнок несколько секунд примерялся, умоляюще поглядывая на Беду, но взгляд того был неумолим, и чёрт, смирившись с тем, что ему не отвертеться, лихо «замахнул» в себя содержимое пробки.
-Во! Это по-нашему! –одобрительно пробубнил Колька, «хлобыстнул» свою дозу и синхронно с нечистью повалился головой на стол.

Разбудил их шум на лестничной площадке. Едва стоящий на ногах Колька открыл дверь и чуть не столкнулся с соседкой, выбрасывавшей мусор в мусоропровод.
-Тёть Клава, это ты? А ты не знаешь, гастроном уже открылся?
-Эх, Николай, Николай! –покачала головой соседка. –Какой гастроном? Время полседьмого утра. Ну что же ты так пьёшь, Коля?
-Горе у меня, тёть Клава! Я вчера этого перзи… пердзи… Ну, ты поняла. Я его снял, полтора часа, как дурак, на крыше торчал, а меня за это с работы выперли! Тёть Клав, у тебя впить что-нибудь есть? Гадом буду, верну, когда гастроном откроется!
-Эх, Николай, Николай! –повторила соседка. –Беда ты и есть Беда!
Через минуту она, осуждающе покачивая головой, протягивала Кольке початую бутылку и какой-то судок.
-Это пирог капустный, на который я тебя звала. Закуси, а то ведь наверняка дома жрать нечего!
***
В дверь звонили долго и настырно. Беда собрал себя по кускам, натянул старые спортивные штаны с растянутыми коленками и кое-как доковылял до входной двери.
-Да прекратите на кнопку жать, башка раскалывается! –рявкнул он, пытаясь нащупать трясущимися руками замочную скважину. Наконец это удалось сделать.
Под дверью стоял мужик с тяжёлым взглядом и лицом, будто вырубленным зубилом из камня.
-Что, гастроном уже открыли? –привычно спросил Колька.
-Николай Петрович Беда? –не изменившись в лице, спросил посетитель, показавшийся Кольке знакомым.
-Ну.
-Позвольте к Вам войти.
-А нахрена ты мне нужен, если гастроном ещё не открылся? У меня всё равно ни выпить, ни закусить нет. Вот гастроном откроется, я бутылки сдам, затарюсь, тогда и приходи…
-Сейчас организуем! –заверил мужик, повернул голову в сторону и кивнул. –Позвольте, я всё-таки войду.
-Ну, если организуешь, тогда заходи.
Мужик слов на ветер не бросал. Буквально через минуту во входную дверь стукнули.
-Это меня! Вы пока, Николай Петрович, на столе приберите.
Колька принялся расталкивать по углам пустые банки, бутылки, обрывки упаковок, освобождая стол. Запинывая под шкаф ботинки, он едва не пришиб зашхерившегося перепуганного чертёнка, умоляюще маячившего, чтобы Беда его не выдавал.
-Ну и сиди там, если нравится! –буркнул Беда перепуганной нечисти.
-Что Вы сказали? –спросил появившийся на пороге незнакомец, держащий в руках объёмистый пакет из супермаркета.
Колян хотел было ляпнуть, что с домовым разговаривает, но, увидев побледневшего (если так можно выразиться о зелёном создании) чертяку, провёл себя по щекам тыльной стороной ладони:
-Побриться, говорю, надо, а то щетина моя мне не нравится.
-Верно, щетина у Вас знатная. Сколько дней не брились?
-А какой сегодня день недели?
-Да четверг с утра был…
-Значит неделю. Точно! Я же в пятницу утром так и не побрился! Так небритый и полез на крышу этот балаган снимать.
Пристально посмотрев на гостя, Колька наморщил лоб и замер на секунду.
-А я тебя помню! Ты там тоже был. Точно!
-Вы про митинг кандидата в Президенты говорите? Да, был.
-Так я и говорю: морда знакомая! Да ты садись! Выпьем, закусим!
Беда быстро разметал содержимое пакета по столу, свернул пробку с горлышка дорогой водки, плюхнул в рюмки грамм по пятьдесят и пододвинул к столу единственный стул.
-Садись!
-А Вы?
-Слушай, что ты заладил «вы» да «вы»? Давай на «ты»! У меня плацкарта есть! –подкатил он компьютерное кресло.
-Ну, давай.
-Это по-нашему! –обрадовался Беда, поднимая стопку. –Давай за знакомство! Тебя, кстати, как зовут?
-Вадим Вадимович Пердюков, полковник запаса ФСБ.
Беда, успевший хлебнуть, аж закашлялся.
-Ну, блин, и шуточки у тебя!
Вадим Вадимович неторопливо выпил, подцепил рукой (впопыхах Беда совершенно забыл про вилки) кусок буженины и, заедая водку, продолжил.
-Это не шутка. И к Вам… к тебе меня послал сам Виктор Афонович.
-Какой ещё, на хрен, Твиттер Айфонович? –не разобрал слова жующегося гостя Николай. –Впрочем, по мне – хоть Фейсбук Смарткардович!
-Зря ты так, Коля! Не Твиттер Айфонович, а Виктор Афонович Хомячков, вновь избранный Президент России. Хотя, если положить руку на сердце, от истины ты недалеко ушёл . Ты, Коля, эту кассету узнаёшь?
И сердце Беды упало, как гаечный ключ в гаражную яму…

Ролик с бесовским шабашем, случившимся на митинге кандидата в Президенты, поставил на уши весь интернет. Статистика файлохранилища «Ютуб» показала, что за трое суток с момента его размещения фильм посмотрело четыре миллиона пользователей. Поскольку он появился в сети за несколько часов до окончания избирательной кампании, объявить его незаконной рекламой за или против кандидата оснований не было. Конечно, все кандидаты немедленно подали свои жалобы в Генеральную Прокуратуру, которая оперативно (в ночь на день голосования) потребовала от администраторов «Ютуба» удалить фильм, но те, почуяв бешеные прибыли от шквала скачиваний сюжета, сделали вид, что из-за выходного дня не имеют технической возможности выполнить предписание Генпрокуратуры.
Содержание сюжета вызвало бурю возмущений среди верующих. Наблюдатели и милиция едва успевали фиксировать факты раздачи возле избирательных участков листовок, призывающих не отдавать голоса за кандидата, знающегося с бесами. По подсчётам аналитиков, кандидат Хомячков потерял из-за этого не менее ста тысяч голосов.
Но была и оборотная сторона медали. В инете вспыхнула, как пожар, кампания в поддержку «этого приколиста, что чертей гоняет». Как грибы, после дождя, возникли тысячи сетевых молодёжных фан-клубов Хомячкова. Взбудораженная молодёжь, обычно игнорирующая выборы, валом валила на избирательные участки проголосовать за «нашего Хохмяка». За счёт этого Виктор Афонович получил более четырёхсот тысяч голосов. Именно на эти триста тысяч бюллетеней Хомячков и обошёл своего главного соперника, лидера коммунистов Зюзькина .
Столь громкое дело не могло не заинтересовать «компетентные органы». Специалисты ФСБ мгновенно установили и IP-адрес, с которого был закачан в файлохранилище скандальный сюжет, и личность владельца этого адреса, включая место его жительства, место работы, фотографии во всех ракурсах, образ жизни, привычки и послужной список.
Естественно, первой версией была злонамеренная провокация с использованием компьютерной графики. Но эксперты в один голос утверждали, что за столь короткий срок (и время окончания митинга, и время начала закачки они уже знали до секунды) обработать такой большой объём графики, наложив на реальное изображение объекты компьютерного моделирования, просто невозможно. Поэтому было решено разыскать автора сюжета, обратившись по месту его работы.
Посещение офиса телекомпании повергло контрразведчиков в ещё больший шок. Оказалось, сохранилась оригинальная кассета (естественно, изъятая в интересах следствия) на которую, по утверждениям корреспондента, присутствовавшего на мероприятии, ныне уволенный Беда и снимал сюжет. Содержимое кассеты полностью, до малейших деталей, совпадало с содержимым ролика из интернета. И вне поля зрения корреспондента кассета оставалась не несколько часов, а всего 20-30 минут, включая время перезаписи на компьютер.
Масла в огонь добавили эксперты, заверившие после тщательного изучения изображения, что оно не подвергалось никакой обработке. То есть камера Беды в реальном времени снимала присутствующие в кадрах мистические объекты, известные каждому и уверенно идентифицируемые всеми как черти.
Вновь избранный Президент, лично посмотревший ролик Беды ещё в пятницу вечером, надавил на руководство ФСБ, потребовав назначить руководителем следственной группы по «фильму, порочащему честь и достоинство кандидата в Президенты» руководителя своей службы безопасности В.В.Пердюкова, которому пообещал должность «главного чекиста» ещё при формировании предвыборного штаба. И, едва появились первые намёки на реальность отснятой нечисти, Вадим Вадимович столкнулся с ворохом рапортов членов следственной группы о переводе в любое другое подразделение: никто не желал получить клеймо «чертознавца». Пришлось немедленно засекретить не только материалы и выводы, но и существование самого дела. А чтобы не посвящать лишних людей в окончательные результаты расследования, на квартиру Беды Пердюков отправился лично.
Полковника интересовал вовсе не сам Колька, а способ, которым тому удалось зафиксировать бесовщину на плёнку. Ну, а поскольку нечисть могла представлять реальную опасность (Вадим Вадимович прекрасно помнил, как он «поскользнулся» на митинге) национальной безопасности, он быстро оценил перспективы дела Беды для своей карьеры. Ещё бы! Если ему удастся просто выявить новую угрозу, даже не будучи главой ФСБ, то, возглавив спецслужбу, он гарантированно обеспечит процветание своему ведомству!

-Узнаёшь! Только чего ты так перепугался? Наши люди достоверно определили, что это именно оригинал, который ты никоим образом не правил. Злого умысла не имел, снимая сюжет. Ведь не имел?
Колька обречённо помотал головой.
-Вот видишь? И я так думаю! За это надо выпить.
Пердюков разлил водку, но Беда угрюмо отодвинул стопку.
-Вы, Вадим Вадимович, пейте, если хочется, а мне хватит. И так уже черти мерещатся! –грозно глянул он на полуобморочного от страха бесёнка.
-Чего это ты, Николай, на «вы» перешёл? Мы же вроде договаривались на «ты» обращаться. Кстати, а почему ты решил, что черти тебе именно мерещатся? Наши эксперты установили, что они – вполне реальные объекты.
С этими словами Пердюков подошёл к многострадальной камере, покоящейся на штативе, включил её и, развернув туда, куда глядел Беда, поминая чертей, прильнул к видоискателю.
-Наговариваешь ты на себя, Коля! –поманил пальцем Николая полковник. –Или ты хочешь сказать, что вон то чудо камере тоже мерещится?
Беде вовсе не надо было переться к камере, чтобы понять: его банальным образом «расколол» ушлый «следак».
-Мне сухари с собой брать? –спросил он упавшим голосом.
Пердюков удивился:
-А что, у тебя даже сухари есть? Зачем тебе, Коля, сухари? Тебя никто не арестовывает. Я тебя приглашаю проехать со мной.
-Все так говорят, –буркнул Колька. -На Лубянку или сразу в Матросскую Тишину?..
-Хуже, Коля. Намного хуже! На жутко засекреченную конспиративную квартиру, –заговорщицким шёпотом весело сообщил полковник. –Чтоб тебя ни один поганый правозащитник не отыскал. Но сразу предупреждаю: дома тебя не будет несколько дней, так что на всякий случай выключи воду и электричество. И захвати пару комплектов белья. Да, чуть не забыл! Постарайся уговорить своего зелёного дружка составить тебе компанию: он нам обоим будет очень нужен!
Беда, угрюмо кидавший трусы-носки в спортивную сумку, краем глаза наблюдал, с каким трепетом помощники Пердюкова, дюжие молчаливые молодые люди, упаковывают его раздолбанную камеру. Наверное, старенькая «Хитачка» в жизни предположить не могла, что однажды окажется в шикарном кофре (баксов пятьсот, на глазок оценил Николай), тщательно обложенная горой высококачественного поролона. Не менее аккуратно упаковали и Колькин компьютер, не забыв ни единого подключенного к нему прибамбаса. Даже копеечному блоку бесперебойного питания внимание уделили.
На удивление, чёртик и не подумал смываться. Покорно выцарапавшись из-под шкафа, он с обречённым видом перепорхнул Кольке на плечо и уселся на нём, вцепившись в воротник повседневной куртки, натянутой Николаем перед выходом из квартиры.
-Коль, ты уезжаешь, что ли? –попалась «весёлой» компании на крыльце соседка.
Не успел Беда и рта раскрыть, как в разговор влез полковник.
-А Вы, наверное, Клавдия Осиповна?
-Да, –удивлённо протянула тётя Клава. –А Вы откуда знаете?
-Да этот обалдуй мне всё утро твердил, что хочет попросить Вас присмотреть за квартирой, пока он в экспедиции будет. И всё-таки забыл за сборами! Мы с Николаем старые знакомые, и я, как только грант на организацию экспедиции получил, так сразу же к нему и примчался. Там, куда мы летим, только он снять сумеет!
-А далеко отправляетесь?
-Пока секрет, Клавдия Осиповна. Месяца через полтора всё по телевизору увидите!
-Ой, ну и ладно! Может, в вашей экспедиции он и пить поменьше будет.
-Это гарантированно! –заверил Пердюков, садясь на переднее сиденье просторного джипа. –У меня не забалуешь! Главное, Вы за Колькиной квартирой присмотрите!

Пердюков не соврал: Кольку с чёртом повезли действительно не в тюрягу, а… на какую-то дачу вблизи Звёздного городка. Впрочем, режим на ней мало чем отличался от тюремного: подъём в 6-00, отбой в 22-00, без разрешения из дома не выходить, прогулка во внутреннем дворике. Кормили, правда, недурно. Да и выпивку со временем перестали зажимать. Но это было уже после того, как Беда прошёл полный цикл клинических исследований и часов сто наговорил с психиатром, рассказывая в мельчайших подробностях сначала о своей жизни, а потом о том, когда, при каких обстоятельствах, в какой форме виделись чёртики. Причём, медики наносили визиты в любое время суток, даже среди ночи. На возмущения Беды реагировали совершенно спокойно: «Николай Петрович, мы выполняем порученную нам программу исследования».
-Пристали, как банный лист! –бухтел Колька. –В космонавты вы меня, что ли, готовите?!
Эскулапы что-то бормотали про исключительный медицинский интерес его случая и просили потерпеть.
Ни к своей «Хитачке», ни к компьютеру он больше не прикасался. Мало того, не видел их больше. Несколько раз приходил какой-то дед (в понимании Николая), терзал Беду совершенно тупыми (опять же, в колькином понимании) расспросами и с задумчивым видом уходил. В том, что за ним ведётся круглосуточное наблюдение, Колька даже не сомневался: видеокамер слежения в его «камере» было навешано не меньше, чем в супермаркете. А шум перетаскиваемых по коридору тяжеленных ящиков и звяканье гаечных ключей за стенкой подсказало, что ради его скромной персоны там установили какое-то дополнительное оборудование. Тем более, грустный чёртик вскоре стал вести себя как-то настороженно.
Пердюков тоже исчез. Его физиономия несколько раз мелькала по телеку в новостных сюжетах за спиной вновь избранного Президента, а расспрашивать о происходящем кого-либо другого не получалось. Громилы-охранники либо невозмутимо игнорировали любые Колькины вопросы, либо односложно отвечали: «Не положено».
Наконец полковник объявился. Вместе с ним вернулся верный друг компьютер. И не просто так.
-Ты, Коля, как-то говорил доктору, что со своим чёртиком даже общаться умеешь. С помощью компьютера. Кстати, а он всё ещё с тобой?
-Компьютер? Ты что, Вадим Вадимович, переработался? Твои архаровцы в твоём присутствии его устанавливали.
-Не тупи, Беда. Я про чёртика говорю.
Мордочка нечисти приняла выражение преступника, идущего на эшафот.
-Ну.
-Баранки гну! –взорвался Пердюков. –Мне нужно, чтобы ты с ним пообщался через компьютер! Всё понял?
Глаза бесёнка радостно заблестели, он бешено закивал головой, зацепил рогом поддон цветочного горшка, и пыльный кактус, боровшийся за выживание с ленью уборщиц, с грохотом полетел на пол. В этот момент компьютер закончил загрузку, и чёртик, перепорхнувший на монитор, нырнул в экран.
-Ой, плостите! Я нецяянно! –раздалось из динамиков, и чертячьи щёки, занявшие полэкрана, густо позеленели.
-Ну вот, –меланхолично кивнул на изображение Беда, поворачиваясь к полковнику.
Если бы Пердюков чуть хуже владел собой, Николай наверняка услышал бы стук его челюсти о паркет. Но полюбоваться ошарашенным чекистом помешал рогатый друг (то, что он именно друг, Беда понял спустя несколько секунд):
-Я хоцю заявить плотест бесцеловецному плоизволу, тволимому новоявленными сатлапами в относении невинного узника совести! Как вы только смеете столь бессовестно надлуги… надлуга… В обсем, издеваться над плавами целовека и обсецеловецескими ценностями! Я не позволю кловавой гэбне замуцить в застенках болца с угнетателями! Сейцяс вам не тлидцать седьмой год! Я буду апеллиловать к миловой обсественности и независимым демоклатицеским… этим… следствам массовой инфолмации! Свободу Николаю Беде! Я объявляю голо… не, этого я объявить не могу. А цто могу? Во! Я объявляю невидёвку!
-Что, что ты объявляешь? –опешил Николай.
-Цто надо, то и объявляю! –огрызнулся чертёнок. –Объявляю, цто эти палаци не увидят меня до тех пол, пока они тебя, плидулка, на свободу не выпустят!
-А ты, значит, не придурок?! –обиделся Беда. –Они тебя и до объявления твоей этой… невидёвки не видели.
-Вот пусть и дальсе не видят! –фыркнула нечисть и нырнула в значок «Диск С:» рабочего стола компьютера.
-Э! Э! –заорал Колька в микрофон на гибкой ножке, установленный на столе. –Ты там поосторожнее с системными файлами, правозащитник хренов!
На секунду иконка жёсткого диска превратилась в чертячью рожицу, показывающую язык, и видение исчезло под звук из динамиков:
-Сам дулак!
Злющий Беда повернулся к начисто отмороженному полковнику:
-Ну, ты видел этого нахала?!
-Видел, видел, –с трудом отмер тот и восхитился. –Но какой стиль! Какой пафос! Не проговорись Новодровская, что она про секс только в книжках читала , я бы, честное слово, решил, что это зелёное рогатое чудовище – её общий со старичком Боннэром ребёнок. По крайней мере, налицо портретное сходство с обоими.

То, что чертёнок очень любопытен, Беда заметил давным-давно. Поэтому и не особо расстроился размолвке со своим рогатым другом (а вы бы не считали другом существо, не бросившее вас в трудную минуту и столь самоотверженно пытающееся вас защитить?). Знал, что тот обязательно появится, а там можно будет и помириться.
Так и вышло. И они проболтали о жестоких превратностях судьбы и тяжкой доле вечно угнетаемой российской интеллигенции почти полночи, пока Беда, периодически прикладывавшийся к халявному пиву, не начал засыпать.
-Слушай, а как тебя всё-таки зовут? –наконец опомнился Николай.
-Меня есцё никак не зовут. Я есцё маленький. Как ты меня назовёс, так и будут звать.
-Ну тогда… Буду тебя звать ПэХа! –хитро прищурился Беда.
-А цто? Холосее имя. Мне подходит.
«Ещё бы! –ехидно подумал Колька. –Имя «Правозащитник Хренов» тебе действительно подходит».

-Ну, всё!
Пердюков выглядел довольным, как слон.
-Что «всё»? –забеспокоился Беда.
-Всё, Коля, закончилось твоё заточение. Завтра у Хомячкова инаугурация, послезавтра меня назначают Директором ФСБ. Так что уже завтра спокойненько поедешь к себе на улицу Конёнкова рассказывать Клавдии Осиповне про свои экспедиционные приключения. Помог ты нам очень сильно. Можно сказать, что исключительно благодаря тебе была выявлена новая угроза национальной безопасности и намечены способы её ликвидации. Чего хмуришься? Или на казённых харчах понравилось?
-Понятно. В общем, послужил я вашей конторе презервативом: использовали – и в унитаз…
-Не швыряйся словами, Николай Петрович! О твоём вкладе я уже доложил Тви… Виктору Афоновичу, и он даже собирается тебя лично поблагодарить. Завтра. Перед самой инаугурацией.
Глаза Беды тут же загорелись профессиональным интересом.
-А снять эту встречу можно будет?
-Зачем это тебе?
-Я этих козлов из родной телекомпании таким репортажем просто зарою! Меня, МЕНЯ!!! Непрофессионалом объявили и с работы выгнали! Ты, Вадим Вадимович, представляешь? Это же супер-эксклюзив будет! Телерепортаж о последних минутах Президента перед вступлением на должность!
Полковник на секунду задумался, потом махнул рукой:
-Хрен с тобой! Договорюсь. Только…
-Не-е! –по-своему понял возражение Пердюкова Беда. –Я буду снимать только своей камерой! И вообще: либо её мне верните, либо точно такую же, если успели окончательно угробить! Эти же уроды потребуют её сдать, как имущество фирмы. Откуда у меня бабки, чтобы им её стоимость заплатить?
-Да успокойся ты! Твою камеру давно списали как отслужившую срок эксплуатации. Копия акта на списания – в материалах твоего дела, –невольно проболтался чекист. –Будет тебе камера. Только хрен я тебе разрешу передавать кому-либо качественный материал. Ещё не хватало, чтобы это по всем мировым каналам транслировали!
-Так я только им его и дам.
-Во, дурак! Знаешь, сколько они бабла поднимут, продавая его? Хочешь самоутвердиться перед бывшими работодателями? Сожмёшь в форматы MPEG или AVI с крошечным разрешением, и шли на здоровье. Но не качественную картинку!
На том и порешили.
Наутро Кольку одевали, стригли, брили, причёсывали полдюжины солидных, неразговорчивых тёток, невесть каким ветром занесённых в «тюрьму». Беда усиленно отбивался от их предложений сделать что-либо непотребное (естественно, по мнению Николая) с его нарядом или причёской, но ему не очень-то это удалось. Злого, противного самому себе, его усадили в джип с затемнёнными стёклами, и, воя сиреной, машина ломанулась прямиком в Кремль.
Вблизи Хомячков (или Твиттер Айфонович, как его уже звало всё окружение с лёгкой руки Беды и длинного языка Пердюкова) выглядел даже мельче, чем во время своего последнего предвыборного митинга. Рядом с Бедой, отнюдь не обладавшим богатырским телосложением, без пяти минут Президент казался просто каким-то случайно забредшим в помещение семиклассником, чем разочаровал Кольку совершенно.
Сказав несколько благодарственных слов от имени всей России, Виктор Афонович милостливо разрешил Беде снять свою последнюю репетицию перед торжественным вступлением на высший государственный пост. После чего ещё не переодетый в парадное, он отошёл к руководителю протокола, а Николай принялся возиться с камерой (немного не той марки, что изъяли у него пердюковские архаровцы, но похожей по устройству и параметрам), краем глаза следя за увязавшимся за ним чёртиком.
С чертякой Беда провёл серьёзную профилактическую беседу, взяв с того честное нечистое слово вести себя прилично. А именно:
а) не шалить (из их долгих бесед выяснилось, что устраивать шалости – самое большое удовольствие для разновидности нечисти, именуемой чертями);
б) не вертеться под ногами. В первую очередь – у Беды и Хомячкова (от Пердюкова ПэХа и остальные черти шарахались сами, без всяких уговоров);
в) не пытаться куда-нибудь влезть, что-либо сломать или сбросить;
г) не носиться по помещению;
д) последнее и самое главное – не шалить, даже если ОЧЕНЬ хочется!
И хотя зеленорогий пообещал ничего перечисленного не делать (мало того, пообещал предупредить всю окрестную нечисть, чтобы никто не совал нос в окрестности Георгиевского зала Кремля), за ним, как за малым ребёнком, нужен был глаз да глаз. Впрочем, вёл он себя пока действительно благопристойно: аккуратненько парил вдоль стеночки под потолком, изредка спускаясь пониже, чтобы что-нибудь разглядеть. Но ничего не трогал, никуда своё рыльце не всовывал.
Зато Хомячков изрядно нервничал, беспокоясь, что у него что-то получится не так, как нужно, а из-за этого допускал ошибку за ошибкой. Выход из создавшейся ситуации нашёл Пердюков:
-Да не психуй ты так, Тви…ктор! Сейчас я тебе налью пятьдесят граммов водочки, хлопнешь, и всё пойдёт, как по маслу!
Народное средство действительно подействовало: Хомячков с первого раза успешно выполнил очередное указание. Да так блестяще, что главный протоколист зааплодировал.
-Прекрасно, Виктор Афонович! Прекрасно! А теперь давайте перейдём к исполнению Гимна. Включите, пожалуйста, Гимн России! –обратился он к своим помощникам.
Но помощники, как на грех, разбежались по разным углам небольшого зала, и самым близким к музыкальному центру, изображавшему оркестр, оказался… зеленолицый ПэХа. Беда не успел и глазом моргнуть, как тот спикировал из-под потолка вниз, и начал с бешеной скоростью тыкать лапками в кнопки музыкального центра. Громко защёлкали реле, и из динамиков грянул не Гимн, а залихватский хит начала 90-х. Хомячков озорно улыбнулся и пустился вытанцовывать под известную с молодости мелодию.
Три кусочека колбаски
У тебя лежали на столе.
Ты рассказывал мне сказки,
Только я не верила тебе…
В такт полным отчаяния воплям обманутых девиц он самозабвенно демонстрировал своё отношение к их нелепым огорчениям. Руководитель протокола, отойдя от потрясения, порывался было остановить своего будущего патрона, но к нему подошёл Вадим Вадимович.
-Ну, что ты суетишься? Дай пацану пять минут побыть самим собой. Отвлечётся, расслабится, нервничать перестанет…
А за спиной погрозил кулаком Беде… Но если бы чекист знал, что эти козлы с телекомпании запустят снятый Бедой ролик с пляшущим Хомячковым в интернет , он бы, как нам кажется, не только кулак не уследившему за чертёнком Кольке показал, но и камеру бы об его пустую башку разнёс!

Часть 2. Самураи Его Превосходительства Президента

Выпускающий редактор, которому позвонил Беда после отправки промо-ролика о репетиции инаугурации, чуть дар речи не потерял, услышав Колькин голос. А когда просмотрел фильм, часа полтора набирал номер мобильника своего бывшего сотрудника, но Николай, злорадно хихикая, трубку не поднимал. Когда же запал выпускающего иссяк, он сам набрал его.
-Ну? –буркнул Беда в трубку, услышав голос этого гада.
-Коля, какие деньги ты хочешь получить за этот материал?
-Да пошёл ты!
-Я серьёзно! Хочешь, тысячу долларов заплачу. Или даже полторы.
-Во жлобяра! Мужики с Си-Эн-Эн со мной с пятидесяти тысяч торговаться начали…
Николай врал и про Си-Эн-Эн, и про пятьдесят тысяч: никому он свой материал не предлагал. Значит, никто ему денег за него не обещал. Беда просто хотел подразнить эту сволочь, вышвырнувшую его с работы.
-И ты уже согласился?
-Ты и впрямь меня за идиота держишь? Они подняли цену до двухсот, и я послал их так же, как хочу послать тебя.
-Коля, подожди, подожди! Двести, так двести! Но больше я просто не могу тебе дать!
-И всё? –разочарованно протянул Беда.
-Коля, ну мы же не такие богатые, как Си-Эн-Эн! Естественно, на работе мы тебя восстановим. И зарплату поднимем. Какую ты зарплату хочешь иметь? Скажешь пять тысяч – будет пять. Скажешь десять – будет десять. Коленька, Христом Богом прошу: продай материал! Я же на тебя молиться буду, если согласишься!
И тут Николаю стало настолько противно, что он просто выключил телефон, вынул сим-карту и… швырнул её в мусорное ведро.
-Всё! Закончился этот этап жизни. Пора начинать новый!
Надолго откладывать начало новой жизни не пришлось: буквально через полчаса прозвенел дверной звонок, и Николай, полный решимости въехать в рыло назойливому выпускающему редактору, пошёл открывать. Но звонил не он.
-Ну? –рявкнул Беда.
-Может, всё же войти разрешишь? –невозмутимо спросил хитро прищурившийся Пердюков. –Извини, что без предупреждения: после твоего разговора со своим бывшим начальником у тебя почему-то телефон перестал работать.
-Слушаете, сатрапы? –проворчал Беда, закрывая замок.
-Работа такая. Ты же, наверное, про указ Президента от 12 мая слышал?
-Какой ещё указ?
-Про моё назначение Директором ФСБ , –довольно улыбнулся Вадим Вадимович, взгромождая пакет с выпивкой и жратвой на Колькин стол.
-А-а! Поздравляю! Только не пойму: у тебя что, больше никого не нашлось, чтобы своё назначение обмыть?
-Да я не своё назначение пришёл обмывать, а твоё.
-Моё? Чё ты городишь, Вадимыч?
-Да, Николай Петрович! Сегодня моим приказом по Федеральной Службе Безопасности ты принят в штат ФСБ на должность начальника отдела. У тебя какое воинское звание?
-А то ты не знаешь? –машинально ответил ошарашенный Беда. –На дембель ефрейтора получил и с тех пор в этом звании хожу.
-Ты наливай, наливай! –кивнул Пердюков. –Не ефрейтор, а майор! Поздравляю Вас, товарищ Беда, с Вашим первым офицерским званием!
Он вынул из внутреннего кармана пиджака золотые погоны с двумя синими полосками и одной большой звёздочкой и протянул их Кольке.
-А руку пожать? Оболтус! А «Служу России» где?
-Мля! Вадим Вадимыч, ты что, поиздеваться пришёл?! –вспылил Беда.
-Рюмку держи, майор! Ну, за тебя!
Зажевав водку солёным огурчиком, Пердюков объяснил, что он вовсе не издевается. Действительно сегодня утром секретным приказом Президента России В.А.Хомячкова (по представлению Директора ФСБ В.В.Пердюкова) ефрейтору Н.П.Беде в порядке исключения за особые заслуги в деле обеспечения безопасности Первого Лица государства было присвоено воинское звание майора . И предъявил текст Указа с грифом «Совершенно секретно». А ещё – офицерский военный билет, оформленный на имя Беды, в котором чернилами по бумаге значилось воинское звание «майор».
Колька налил в свою немытую кофейную чашку водки до самых краёв и судорожно выпил жгучий напиток. Занюхав рукавом нестиранной рубашки, он, как изваяние, застыл на стуле с закрытыми глазами.
-Вот уж не думал, что настолько обрадую тебя! –съязвил Пердюков.
Беда ожил, помотал головой и открыл глаза.
-Вадим Вадимыч, может, ты считаешь, что я того? –покрутил он пальцем у виска. –Ты такую херню несёшь, что только свихнувшийся может в неё поверить! Как ты меня можешь принять на работу в свою контору, если в законе прямо написано, что в неё принимаются граждане РФ только с высшим образованием? А про меня каждая собака знает, что я институт бросил, когда пошёл в коммерцию.
-Вечерний бросил, а заочный закончил. Ты диплом какого ВУЗа хочешь иметь? Хочешь – МГУ, –бросил полковник синюю книжицу на застеленный газеткой стол. Потом вынул из кармана вторую и швырнул её сверху. –А хочешь – ЛенГУ: сейчас это становится модным . Обрати внимание: там указано, что ты учился на одном курсе с нашим Гарантом. Или ты предпочитаешь какое-то другое учебное заведение? Ты говори, не стесняйся.
Николай схватил сначала одну «корочку», потом другую: обе были заполнены на его имя. Сложив их стопкой, Беда некоторое время задумчиво стучал дипломами по краю стола.
-Ну, ладно. Ксивы вы мне выписали. Только ушлые журналюги уже давно вычислили список всех однокурсников Айфоныча. И список обучавшихся в МГУ раздобыть – нефиг делать. Нет уж, Вадим Вадимыч! Если тебе так надо, чтобы я был специалистом с высшим образованием, то пусть уж у меня будет диплом какого-нибудь Усть-Переп…здюйского филиала Козло-Ординского заборостроительного института.
-С заборостроительным ты, конечно, перегнул, –метнул чекист третий диплом на стол. –Но если тебе нужен именно этот филиал, то получи.
По мере чтения глаза Беды открывались всё шире и шире: «Усть-Переп…здюйский филиал Козло-Ординского Института невидимого фронта, пгт Усть-Переп…здюйск, факультет журналистики, специальность тележурналист».
-Нет, ты всё-таки издеваешься! –философски изрёк свежеиспечённый майор. –Ты думаешь, все вокруг идиоты и не знают, что нет на свете посёлка городского типа с таким названием? Да если мне надо будет, я тебе в любом подземном переходе на порядок лучшую по качеству «липу» куплю!
-Я знаю, Коля, что купишь. Только ты ошибаешься в двух вещах. Во-первых, это не липа, а настоящий документ с настоящей, официально зарегистрированной печатью настоящего, официально зарегистрированного ВУЗа . И пгт такой существует. Не веришь мне, открой в интернете любой поисковик и проверь!
Разъярённый Беда захотел немедленно ткнуть мордой в… ну, вы поняли, этого завравшегося козла, поэтому перескочил к компу и застучал пальцами по клавиатуре. То, что он искал, выпало первой же ссылкой. Сам себе не веря, он щёлкнул по ней, войдя на официальный сайт искомого посёлка. Среди учебных заведений которого, кроме двух школ и сельскохозяйственного ПТУ значился… вышеуказанный филиал !
-Вот так-то, Коля! А ты мне не верил!
-Прости, Вадимыч… Но как?.. Я даже не про посёлок. Я про то, как ты угадал, что я именно этот ВУЗ спрошу?
-Эх, Беда! –по-доброму засмеялся Пердюков. –Ты думаешь, мало нам приходится принимать на службу баранов, так и не удосужившихся получить высшее образование? И те, кто поумнее, почему-то просят диплом именно этого филиала. Ради них даже пришлось секретным Указом переименовать населённый пункт в Козло-Ординской области . Ну, местное население побунтовало, побунтовало, а потом привыкло. Зато мы теперь закона не нарушаем и принимаем на работу специалистов с высшим образованием. Ну, ладно. Ты и так уже знаешь больше, чем тебе положено. Вот тебе бланк подписки о неразглашении, а вот – заявления о приёме на работу. Заполняй поживее: мне их ещё сегодня надо в канцелярию сдать.
Всю ночь Беде снилась гоняющаяся за ним вдоль устья неизвестной реки целая орда баранов с дипломами в зубах, возглавляемая козлом в энкэвэдэшной фуражке с синим околышем…

Как уже выяснил в курилке Беда, попасть на личный приём к новому Директору ФСБ сумели ещё далеко не все руководители управлений, а его, появившегося в конторе несколько часов назад, Пердюков не только принял, но и лично проводил до места работы. Но не в знаменитом здании на Лубянке, а в пяти минутах ходьбы от него, на последнем этаже занятого офисами дома по Большому Златоустовскому переулку .
-Вот, располагайся! Три комнаты вашему отделу пока хватит. Соседи у вас хорошие, из наших бывших. Охрана в подъезде соответствующая, кого попало не пропустит. Через дорогу коллеги из морского ведомства сидят. Так что принимай хозяйство, товарищ начальник отдела МЯУ!
-Какого? –опешил Колька. –Ты, Вадим Вадимович, что-то про секретное направление исследований говорил. Это что, я кошками заниматься буду?!
-Чем прикажут, товарищ майор, тем и будешь заниматься! –отрезал Директор ФСБ. –«МЯУ» – это аббревиатура, а не вопль сексуально озабоченного кота. Расшифровывается как отдел Магических Явлений и Устройств. Штат отдела только комплектуется, но уже есть кандидаты, с которыми тебе придётся беседовать лично, чтобы оценить их профпригодность.
-Слушай, Вадимыч, ты всерьёз считаешь, что я специалист по колдовству?
-Как со старшим по званию разговариваешь?! –нахмурил брови Пердюков. –Тебе не я, тебе Родина приказывает! А Родине сейчас нужно научиться разбираться в той чертовщине, которую ты открыл. Нужно научиться своевременно её обнаружить, эффективно нейтрализовать и, если нужно, ликвидировать. Чертовщину твою мы и назвали магическими явлениями.
-Понимаю. Не называть же «отдел борьбы с чертями»… На смех подымут!
-Это точно! –нахмурился полковник, подумав о грядущем утверждении в Думе бюджета своего ведомства. –В общем, осмотрись до конца дня, а завтра курьер доставит тебе всю имеющуюся у нас информацию по теме и твою чудо-камеру. А с ним придёт твой первый подчинённый. Только ты с ним поаккуратнее: человек он своеобразный, но голова варит так, что пар на сто метров вверх поднимается!
-А что он из себя представляет?
-Бывший преподаватель математики университета, кандидат наук. Ну, ты знаешь, как этот народ в 90-е жил: денег не было, жрали то, что подешевле. Вот и он с засохших плавленых сырков на гнилую картошку перебивался. И случилась с ним неприятная история: пошёл как-то перед закрытием супермаркета плавленых сырков купить. Потянулся, чтобы достать сырок с полки, а на него их целая лавина рухнула. И какой-то особо чёрствый в какую-то биологически активную точку на кумполе прилетел. Ну, Генрих и помер. Факт! Тринадцать часов в состоянии клинической смерти провалялся. Пока его утром под кучей сырков нашли, пока скорая приехала, пока эскулапы к жизни вернули… Вот тогда крыша у него и поехала.
-Что, шизик?
-Не совсем. Он, когда оклемался, тоже нечисть всякую видеть стал. И мозги как-то иначе работать начали.
-Я же говорю: свихнулся!
-Наоборот! Голова у него, как десять компьютеров пашет. Но только в одном направлении: любую мистику на счёт «раз» просчитывает. Кстати, знаешь, чем история с супермаркетом закончилась? Когда разборка о причинах несчастного случая началась, хозяева супермаркета выявили целую схему масштабного воровства денег при помощи просроченных сырков. В знак благодарности за раскрытие кражи и чтобы избежать выплаты компенсации за моральный ущерб, они обязались бесплатно выдавать Генриху любое количество этой плавленой дряни пожизненно.
-Это хорошо: на закусь тратиться не придётся!

Уже через час после появления в офисе Генриха Деринга Беда понял, как его подставил Пердюков. Мало того, что у этого высокого худощавого блондина, почти альбиноса, крыша съехала после многочасовой клинической смерти, он ещё оказался и непьющим. То есть абсолютно! И Беде, засевшему изучать, что нарыли чекисты по нему и его чёртику, пришлось пить в одиночку.
-Слушай, тут Пердюков говорил, что тебе в супермаркете сырки бесплатно дают. Может, сгоняешь за закуской, пока я тут работаю?
Деринг попробовал было возразить, что с его квалификацией за сырками бегать западло, но Николай, помня просьбу полковника не обижать своего подчинённого, попросил его более вежливо:
-Я сказал, дуй за жратвой, морда эсэсовская! Тебе кем этот гитлеровский министр приходится? Дедом? Вот и вкалывай за те сёла, что твой дед разбомбил! Бегом, я сказал!
-Если Вы, Николай Петрович, будете со мной так разговаривать, то я с Вами работать не буду! –мгновенно покраснело неестественно бледное лицо Генриха. –И раз уж на то пошло, то мой дед, поволжский немец, за всю жизнь побывал в Германии только один раз. Когда освобождал Берлин в составе Первого Белорусского фронта! А рейхсмаршал авиации Герман Геринг мне даже не однофамилец!
-Что?! –совсем уж нежно взревел Беда, и Деринг мгновенно сообразил, что лучше ему всё же пойти за ненавистными сырками.
Но профессионализм первого сотрудника Николай оценил, когда он, раскрасневшийся уже от быстрой ходьбы, выгрузил на стол пакет с целой упаковкой сырков.
-Вот Вам Ваша закуска. И скажите своему персональному гомункулу, чтобы он больше не пытался подстраивать мне каверзы: я его вижу не хуже Вас, и при случае могу его очень обидеть.
-Кому, кому? –захлопал глазами свежеиспечённый начальник отдела.
-Персональному гомункулу. Ну… чёртику Вашему.
-А почему персональному?
-Да потому, что он закреплён персонально за Вами.
-Кем?
-Этого я не знаю. Понимаете, вся эта нечисть, как мы её называем, не есть что-то потустороннее. Это как бы изнанка человека, его вывернутая наружу глубинная сущность. Иное измерение личности, я бы сказал. Правда, не у всех эта сущность проявляется так явно, как у Вас. Вы в какой-то мере вообще феноменальны: я ещё не встречал людей, способных не просто видеть своего персонального гомункула, а общаться с ним, управлять им. Даже в трезвом виде…
Беда отодвинул в сторону нудный отчёт о том, как изменяется химический состав его мочи в зависимости от времени общения с чертёнком, и очень даже заинтересованно попросил Деринга объяснить всё подробнее. Он ни хрена не понимал половины из научной ахинеи, что нёс Генрих, но, отфильтровав всевозможные «сублимации», «аппроксимации» и «квантумные дифференциации», понял самое главное.
1. Черти и прочая нечисть не мерещатся, а существуют на самом деле. Правда, не в этом мире, а в каком-то пересекающемся с нашим измерении.
2. Что они из себя представляют, никто точно не знает, так как существующие физические приборы их присутствия не обнаруживают.
3. Не все их видят, так как для этого нужно иметь состояние сознания, проникающее в оба эти измерения.
4. Самый лёгкий способ вхождения в это состояние – нужно пить!
-То, что нужно пить, я и без тебя знаю! –высокомерно ухмыльнулся Беда. –Ты мне объясни, почему моя камера всю эту хрень сняла?
-Всё дело в двух вещах, Николай Петрович. Во-первых, Вы случайно замкнули два контакта, чем перевели её в режим фиксации зю-излучения . Но этого было мало. Мы долго не могли понять, почему с другими объективами не получается ожидаемого эффекта, пока Вы не рассказали, что за объектив использовали. Оказывается, именно с его помощью Ваш знакомый подсматривал в саунах за сексуальными похождениями будущих жертв шантажа. Я выдвинул теорию, что во время съёмки, простите, оргазма зю-излучение высокой интенсивности формирует в оптических приборах каналы прохождения. Ну, вроде туннельного эффекта в электронике. После экспериментального подтверждения верности моей теории нам даже пришлось провести масштабную спецоперацию, чтобы обеспечить будущие разработки нашего отдела необходимой оптикой.
От безумного хохота Беды задрожали стены.
-Что Вы смеётесь?! –возмутился Деринг.
-Да просто представил морды чекистов, которым дали задание трахаться перед камерами! –еле смог произнести Колька.
-Вечно все норовят пошлости ляпнуть! Не было такого приказа. Был скоординированный рейд по баням и подпольным публичным домам, во время которого оперативники изъяли массу видеоаппаратуры.
Беда закатился ещё сильнее: всё-таки мышление у него было образным, и фантазия рисовала уже не чекистские физиономии, а морды содержателей борделей, замаскированных под сауны.
-Слушай, Генрих. Может, всё-таки выпьешь со мной. Хотя бы чисто символически.
-Я же сказал, Николай Петрович: я не пью ни капли!
-Ага! Ещё скажи, что ты и баб игнорируешь…
-Не игнорирую, а не могу себе позволить столь нерационально распылять свою эмоциональную энергию.
-Импотент, что ли? –сочувственно глянул Колька на «яйцеголового».
-Физически нет, но сознательно и принципиально подавляю в себе любые нездоровые позывы своего либидо.
-Ну, ты даёшь! –восхищённо присвистнул Беда. –Прям, как дедушка Ленин! Тот тоже личной жизнью с Инессой Арманд пожертвовал ради победы мировой революции. Да-а-а! Всяких импотентов встречал! Даже один кастрат среди знакомых имеется. Его не так давно в гарем трудоустроили. Но чтоб ИДЕЙНЫЙ!!!
Колька по жизни руководствовался принципом, заимствованным из песни В.Высоцкого:
Если я чего решил,
Я это выпью обязательно!
Поэтому плюнул на упорство Генриха и принялся потихоньку давить сорокоградусную, чтобы хоть чуть-чуть разбавить нудятину официальных отчётов. На завершающем этапе этого занятия его и застукал Пердюков.
-А тут я проезжал мимо. Гляжу – свет горит. Вот и решил заглянуть на огонёк. Проверить, так сказать, успехи подчинённых, –покосился он на просунувшуюся в двери заспанную морду Деринга. –А Вы, Генрих Артурович, почему ещё не дома? Замедитировались, что ли?
Немец намёк понял и быстренько слинял. Пердюков выудил из-под колькиного стола почти пустую бутылку, встряхнул её, разглядывая на свет, и тяжело вздохнул:
-Я так и знал, что мне ни черта не оставишь!
Он расстегнул свой портфель и вытянул из него точно такой же флакон.
-Ну, как? Ознакомился с бумагами?
-Ознакомишься тут! –недовольно буркнул Беда. –Вы же каждый мой пук не только зафиксировали, но и проанализировали его аудиограмму и газовый состав.
-А что ты хочешь? Профессионалы работали! –поднял рюмку полковник. –Бросай ты эту мутотень! Выводы и рекомендации вон в той последней папке. Её содержимое даже наш Гарант одолел. Не с первого раза, но…
-Что, такой тупой? –удивился Николай.
-Почему сразу «тупой»? Твиттер… Ну, и зараза ты, Беда! Так припечатал, что теперь все Хомячкова только Твиттером Айфоновичем и называют! Потому что подходит уж очень… Так вот, Виктор Афонович – человек своеобразный. Читать большие тексты ему скучно. Он даже социальную сеть себе выбрал – тот самый Твиттер – такую, где разрешён объём сообщений не более 160 знаков . А в остальном (я его уже лет двадцать знаю) всегда был умненьким, сообразительным мальчиком.
-Так вы с ним старые знакомые?
-Ну да! Я его, ещё будучи старшим лейтенантом, на фарцовке джинсами поймал. Садить не стал, пожалел: молодой женатый студент, денег не хватает … Но пасти – пас! Пока в Венгрию не перебросили. А снова мы встретились уже после того, как меня… После того, как я из органов ушёл. Дело в том, что последние годы я в Сибири служил. И привёз оттуда в Питер кота по кличке Писец.
-Пушистый, что ли был?
-Не такой, чтобы очень. Его из-за привычки метить территорию так назвали. А второй привычкой у него было ходить по перилам балкона. И вот сидим мы как-то в выходной день вечером с женой у телевизора. Лето, тепло! А эта тварь по перилам шляется. И тут он срывается вниз. Пятый этаж, внизу асфальтированная дорожка!
-Жалко котика! –смахнул скупую мужскую слезу изрядно набравшийся Беда.
-Не торопись! –поморщился чекист. –Выбегаем на балкон, видим, что наш котяра по газону спокойненько гуляет. А на дорожке под балконом лежит женщина. Спина голая, вся в царапинах. Но самое страшное – не шевелится! Пока мы с женой вниз сбежали, она в себя приходить начала. Эта скотина рухнула бабе на спину, вцепилась когтями в ворот вечернего платья и выдрала полосу ткани от самого верха до самого низа.
Колька едва не катался от смеха, представив эту картину.
-Тебе смешно, а нам пришлось заплатить ей стоимость платья, одеть, чтобы она прохожих стриптизом не смущала, и вызвать её мужа. Тот через полчаса примчался. Почему-то с банным халатом в руках. Но больше всего меня поразило, что это был мой старый знакомый Витя Хомячков. Уже преподаватель юрфака, молодой учёный… Правда, всё такой же деловой: едва узнал, что я заместителем у питерского мэра Шавчака работаю, как клещ в меня вцепился, чтобы я его с городским головой свёл!
-Вадимыч, ты же ко мне пришёл не про своего домашнего любимца рассказывать.
Пердюков хитро ухмыльнулся в ответ.
-Ну, вот и не тяни кота за все подробности, господин Директор ФСБ.
-Догадливый ты, майор… Даже после литры выпитой… В общем, наши спецы, сделавшие дубликат твоей чудо-камеры, выявили усилившуюся активность нечисти, направленную на дискредитацию первых лиц государства. Так что водку пьянствовать и беспорядки нарушать потом будешь, когда твой отдел найдёт способы противодействия этой угрозе национальной безопасности. Одна голова Деринга хороша, полторы – лучше, а полноценное подразделение вообще может на что-нибудь дельное сгодиться. Одна проблема – кадры. У тебя нет никаких мыслей, какого профиля специалистов можно к делу привлечь?
Беда умел сосредоточиться и «под мухой».
-Ну, кого? Экстрасек… Тьфу ты, блин! Эк-стра-сен-са какого-нибудь разыскать, –с трудом выговорил бухой Колька. –Они же, блин, типа улавливать поля и потусторонние измерения могут…
-Ну, ну! –хихикнул Пердюков. –Впрочем, можно и попробовать. Дам я тебе этого экстра…
-Потом, батюшку надо. Эти бородатые тоже вроде как чертей гонять обучены. Ну, и вообще без чертознатца трудно обойтись. Этот, сырком пришибленный, хоть и мозговитый, но нужен именно спец, который в привычках и обычаях чертячьих разбирается.
-Логично. А техникой кто будет заниматься? Наши спецы по электронике уже докладывают, что у них продвижки появились.
Николай обиженно откинулся на спинку кресла, оттопырив нижнюю губу.
-Не уважаешь ты меня, Вадим Вадимович! Да я, к твоему сведению, в своей группе в ПТУ лучшим спецом по электронике был!
-Знаю, Коля! Знаю. Я про тебя всё знаю. И поскольку всё равно, кроме тебя, некого из наших материалистов привлекать, то будешь ты за электронику отвечать. Но учти: запорешь дело – башку сниму!

Гасан Гаджиевич Гапуров попал в Нагорный Карабах после армии. Его армейский товарищ пригласил Гасана в гости после дембеля, и сын гордого лакского народа после месяца посещения многочисленных родственников, покинул солнечный Дагестан, чтобы вспомнить суровые армейские будни с однополчанином. И в первый же день столкнулся с молоденькой учительницей, недавно приехавшей по распределению в местную школу из Львова. Хоть не был Гапуров красавцем, но темперамент кавказского мужчины покорил сердце карпатской дивчины. Молодой кавказец тоже совсем потерял голову от любви к Оксане Чувяк, и плод этой взаимной любви через девять месяцев заорал в районном роддоме.
Правда, с женитьбой вышла незадача. Гасан, окрылённый известием о скором рождении первенца, примчался в родительский дом, чтобы получить благословение на брак с любимой, и… столкнулся с непоколебимостью родственников, не желавших видеть в семье «какую-то хохлушку». Оказалось, пока он служил в армии, за него сосватали девушку из соседнего селения, а отказ от женитьбы на ней грозил ему проклятием со стороны многочисленной родни и кровавой местью от родственников опозоренной невесты.
Правдами и неправдами Гасану удалось отложить свадьбу сначала на год, потом ещё на один. И хотя он всё-таки вернулся в Карабах к Оксане, той пришлось регистрировать сына на свою фамилию.
Так что неприятности Аслана, как назвал сына Гапуров, начались ещё до рождения. Но не прекратились после его появления на свет. Когда Оксана Тарасовна явилась в ЗАГС, заведующий очень спешил на свадьбу к племяннику, поэтому торопливо записал имя, фамилию, отчество и дату рождения мальчика на какую-то бумажку, пообещав выдать свидетельство о рождении после выходных. А когда счастливая мать принесла счастливому отцу свидетельство о рождении сына, Гапуров принялся рвать волосы на голове и грозиться зарэзать заведующего ЗАГСом.
В общем, дело было всего-то в одной букве: вместо фамилии Чувяк заведующий впопыхах написал Чувак.
-Это он моего сына кастрированным бараном обозвал! –взорвался Гасан Гаджиевич. –Да я его самого кастрирую, если он вместо этой бумажки не выдаст мне нормального документа с правильной фамилией!
Вот так Оксана Чувяк узнала, что обозначает столь модное обращение молодёжи друг к другу. И, к несчастью, её ребёнок отныне должен был всю жизнь носить столь неблаговидную фамилию, так как заведующий не противился даже наказанию, придуманному Гасаном, но изменить написанное в документе уже не мог.
Надежды Гапурова на то, что помолвка, совершённая роднёй без ведома жениха, со временем забудется, не оправдались. Его не было в Карабахе полгода, но потом он вернулся. И не один, а вместе с молодой женой, от которой он постоянно исчезал, чтобы повидаться с Оксаной и Асланом. Даже когда законная жена нарожала ему троих детей, он не забывал своего первенца и его мать.
Но тут грянули события 1988 года: армяне били азербайджанцев, азербайджанцы – армян. Перепадало и представителям других национальностей. Оксана Чувяк, напуганная произошедшим, решила всё бросить и бежать на родину. Тем более, Гасана рядом не было: он с семьёй как раз уехал в гости к родственникам. Вместе с шестнадцатилетним Асланом они отправились «в сторону Львова», куда добрались только в июне 1991. Сын же, дослуживавший срочную службу, появился в «культурной столице Украины» и вовсе под новый 1992 год.
Родственники, неодобрительно воспринявшие рождение ею ребёнка без семьи, большой помощи не оказали. Тем более, ребёнок был не от украинца, а от «какого-то банабака», как презрительно называли на Украине кавказцев. И чтобы не выслушивать ежедневные попрёки родни, Оксана Тарасовна постаралась снять небольшую квартирку, где поселилась вместе с сыном.
Но это была уже не та Украина и не тот Львов, которые помнила Чувяк по своей молодости. От радушия львовян не осталось и следа. Все словно помешались на чистоте украинской крови и вытравливании из себя советского прошлого. Ей долго пришлось успокаивать сына, дисциплинированно явившегося в военкомат после «дембеля».
-Ты представляешь, они мне сказали, что не ставят на воинский учёт военнослужащих армии наиболее вероятного противника ! Какого наиболее вероятного противника? Я же не виноват, что меня направили служить под Калугу!
Но ещё больше проблем возникло при получении паспорта: Аслан призывался из грузинского Гори по паспорту, выданному в 16 лет в Азербайджане. На момент провозглашения независимости Украины он находился на территории России, поэтому никаких шансов получить украинское гражданство не имел, кроме как прожив на территории Незалёжной минимум пять лет. «Свидомых» чиновников ничуть не волновали аргументы Оксаны, объяснявшей, что она родилась во Львове и жила в этом городе на момент провозглашения независимости.
-К Вам у нас вопросов нет, –высокомерно заявила паспортистка. –А Вашему сыну мы украинский паспорт выдать не имеем права. Тем более, что он не украинец!
Но даже если бы Чувяк записала его при рождении не по национальности Гасана Гапурова, это бы проблемы не решило. Единственное, что ей пообещали – выдать сыну вид на жительство как лицу без гражданства. Пришлось соглашаться хотя бы на это: не ходить же парню вообще без документов!
После получения в паспортном столе вида на жительство Аслан Чувак собирался заскочить к двоюродному брату, поэтому закупил в коммерческом киоске всяких модных сладостей для его детишек. Ну, там сникерсы-шмикерсы, чупа-чупсы и прочие киндер-сюрпризы. Да только племянников он в тот день так и не увидел.
Начальник паспортного стола Ярына Хварион даже не скрывала своего презрения к посетителю. Но Аслан, уставший чувствовать себя Паниковским , не обращал на это внимания, пока не расписался в ведомости и не принял в руки долгожданную карточку.
-Идите! –фыркнула Хварион, заметив, что Чувак принялся читать новенький заменитель паспорта.
-Падаждытэ! –воскликнул он.
Дело в том, что Оксана и Гасан могли общаться только по-русски, не зная родных языков друг друга. На русском воспитывался и Аслан. Но от матери и отца он перенял их акценты. Поэтому, когда волновался, начинал говорить либо с кавказским, либо с галичанским акцентом.
-Ви шо тут напысалы? Какой Ослан?! Я – Аслан, панымаете! Первая буква «а»!
-Это Вы в своём Дагестане будете рассказывать, с какой буквы начинается Ваше имя! А в украинском языке все российские имена с первой «а» начинаются на «о»! Олэксандр, Олэксий, Ослан… Вы живёте в Украине, и поэтому Ваше имя будет писаться именно так, как это принято в украинском языке!
-Моё имя Аслан! Это значит «лев»! А Вы из меня осла какого-то делаете! Перепишите моё имя!
- Вам что, не нравится Украина? Тогда убирайтесь в свою Россию! Валіза, потяг, Магачкала (чемодан, поезд, Махачкала)! –завизжала вышедшая из себя Хварион. –Пошёл вон, черножопый!
У Аслана «слетела крыша». Запустив руку в пакет с детскими сладостями, он выдернул огромную, полукилограммовую конфету, которой хотел удивить племянников. Размахнувшись ею, как булавой, он огрел леденцом националистку.
-Нэ Магачкала, а Махачкала, чурка нерусская! –заорал он и опрометью выскочил на улицу, оставив паспортистку лежать на полу.
И только подбегая к дому, Аслан сообразил, что он наделал. Мысль возникла одна: немедленно бежать! Куда? Конечно же, в Россию! Раз здешние идиоты считают её своим врагом, то он должен жить именно там!
Матери он оставил записку, что напишет с нового места. И уже перед самым выходом из дома услышал по радио срочное сообщение:
-Два часа назад антиукраинские силы совершили нападение на начальника паспортного стола одного из районов города. Неизвестное лицо кавказской национальности нанесло украинской патриотке Ярыне Хварион закрытую чрепно-мозговую травму тяжёлым тупым оружием ударного действия. Предположительно гетманской булавой или конфетой «Чупа-чупс». Патриотическая общественность Львова возмущена очередной наглой выходкой наёмников российского империализма, не желающего смириться с независимостью Украины. Милиция ищет преступника и орудие преступления. Как заявил лидер Социал-националистической партии Олег Тягныпуп , он, как врач-психиатр, приложит все усилия, чтобы пострадавшая патриотка вернулась в строй украинских националистов.

В России Чуваку паспорт выдали. Не бесплатно, конечно. Но имя, записанное ненавистной Хварион, попало и в него: других документов, кроме злосчастного вида на жительства, он предоставить не смог.
Почти год Ослан прожил в Москве в социальном статусе «понаехали тут», а потом ему подвернулась удача в виде благообразной бабульки из соседнего дома. Она подошла к нему, когда Чувак, в очередной раз оставшийся без работы, размышлял на лавочке, чем ему заняться. Горячая кавказская кровь спорила в его голове с осмотрительной галичанской, и свежеиспечённый гражданин России энергично размахивал руками в такт ходу своих мыслей.
-Вы меня простите, молодой человек, за то, что я прерываю Ваш сеанс целительства, но все мои подруги из нашего двора просят, чтобы Вы позанимались и с нами.
Ошалевший Чувак принялся удивлённо хлопать глазами.
-Да с его Вы решили, что я – какой-то целитель?
-Не скромничайте, молодой человек! Антонина Прокопьевна из третьего подъезда, наблюдая за Вашими пассами, излечилась от камней в почках. Да и я, когда к ней прислушалась, грешным делом воспользовалась Вашими экстрасенсорными способностями. Были, знаете ли, проблемы по женской линии. Простите, что втайне от Вас. Но теперь мы всё обсудили и решили честно Вам заплатить за работу, если Вы согласитесь провести с нами коллективный сеанс.
Молва о чудо-целителе, молчаливо лечащем людей размахиванием рук, быстро разлетелась сначала по микрорайону, потом по Москве, а вскоре и по всему бывшему СССР .
Нельзя сказать, что Ослана не терзали угрызения совести за надувательство доверчивых старушек. Первое время он искренне переживал, но когда с его сеансов стали выходить своими ногами люди, приносимые на носилках, он поверил в себя сам. А поскольку не считал себя обладающим какими-нибудь сверхъестественными способностями, нашёл объяснение своему феномену в том, что люди излечивают себя самовнушением. Он же лишь создаёт им антураж, помогающий мобилизовать скрытые возможности организма. Но заочно медицинский институт на всякий случай он всё-таки закончил!
Денег от сеансов хватало уже не только на скромную жизнь. Со временем он обзавёлся и новенькой «Волгой», и неплохой квартирой. А настойчивые ходоки из глубинки уже рвали его на части, призывая облагодетельствовать народ вплоть до самых до окраин, с южных гор до северных морей. И завертелось гастрольное колесо...
Благодаря уникальному сочетанию акцентов Ослана принимали за своего на пространстве от Одессы до Таджикистана, и когда бум увлечения экстрасенсами пошёл на спад, у него было достаточно средств, чтобы открыть небольшую частную психотерапевтическую клинику. Диплом государственного медицинского ВУЗа позволил ему практиковать, не вызывая особых нареканий со стороны контролирующих органов. И если раньше он не мог шага ступить без восторженных воплей страждущих исцеления, то теперь узнавали бывшую знаменитость лишь отдельные верные почитатели. Преимущественно глубокие пенсионерки. Одной из таких оказалась соседка по подъезду, которая периодически посылала к Чуваку своего зятя, отставного полковника ФСБ, «зарядить» пол-литровую баночку воды.
Всё было бы в порядке, но у полковника в квартире жил сибирский кот по кличке Писец… Догадываетесь, чем обернулась неосторожность Пердюкова, поставившего «свежезаряженную» воду на пол, пока снимал ботинки? Правильно! Обвинением старой женщины в том, что Чувак решил отравить её, насыщая воду вместо биологической энергии вполне биологическими продуктами кошачьей жизнедеятельности. С тех пор Ослан Гасанович сам ходил заряжать воду в присутствии пациентки, тщательно обнюхивающей результаты его нелёгкого махания руками.
Никто не утверждает, что Чувак был шарлатаном! Точнее, он не всегда был шарлатаном.
Ещё на заре своей гастрольной карьеры Ослан очутился в Бурятии, где организаторы устроили ему, как «выдающемуся экстрасенсу», экскурсию в местный буддистский дацан, где тот планировал «приобщиться к святому». А попросту говоря, поглазеть на диковинные обряды и просто отдохнуть от суеты.
Дацан славился мощами святого, сохранившимися без каких-либо видимых посмертных изменений. Уж как его бальзамировали и содержали монахи, одним им ведомо. Известно было лишь, что хранились мощи в бочке с солёной водой.
Организаторы оказались людьми очень влиятельными, и Чувака не просто пустили в монастырь в неурочные дни, но и позволили ходить где угодно, смотреть что угодно. На их рассказы о непревзойдённых способностях чудо-лекаря настоятель отреагировал откровенной усмешкой, но поскольку за парня просили уважаемые люди, он пошёл им навстречу. И позволил «лекарю» свободно гулять по дацану, любоваться настенными росписями и всовывать увесистый кавказский нос туда, куда простого смертного на пушечный выстрел не подпускали. Ослан его и засунул…
Он бы спокойно прошёл мимо неприметной двери в подвал, если бы не услышал за ней плеска воды, громкого сопения и кряхтения, перемежаемых отборными матюгами.
Звуки издавали двое щупленьких мужичков откровенно алкашеского вида, пытающиеся вынуть из огромной деревянной бочки человеческое тело под надзором монаха. Им явно не хватало силёнок и роста, чтобы перевалить тело на широкий каменный стол, стоящий вплотную к бочке.
-Братан, помоги! –натужно выдавил из себя один из мужичков, заметив нарисовавшегося на пороге посетителя, одетого, как и они, в простенький спортивный костюм. –Поддержи под коленями, пока я перехвачусь. А то, понимаешь ли, этому святоше его Заратустра не позволяет прикасаться к своему чучелу!
Кавказское воспитание требовало от Ослана немедленно прийти на помощь старшему, и он быстро выполнил просьбу.
Только обняв мокрые колени мумии, Чувак сообразил, что это и есть знаменитые мощи святого.
Сохранились они действительно великолепно. И цвет, и структура кожи полностью соответствовали параметрам живой ткани. Если бы тело не было таким холодным, его можно было бы принять за живого человека, решившего помыться в гигантской лохани, как это делалось в Европе в средние века. А чтобы приличных размеров эрегированный пенис не цеплялся за края бочки, он подсунул его под матерчатый шнурок, обвязанный вокруг пояса.
Пока Ослан взирал на внушительное мужское достоинство святого, один из работников ловко вскочил на стол и потянул тело вверх. Теперь уже ничто не мешало взгромоздить мумию на положенное ей место.
Но тут случилось нечто. Хилый шнурок, опоясывающий пояс святого, лопнул, освобождая подвязанный член, и тот с быстротой молнии описал головкой дугу, заканчивающуюся между бровями Чувака.
Ослан на мгновенье подумал, что он ослеп, настолько яркой была вспышка света. От неожиданности он даже отпустил колени мощей (впрочем, в его помощи работяги уже не нуждались). А когда пришёл в себя от громового хохота рабочих, столкнулся взглядом с округлившимися глазами монаха. Этот обмен взглядами привёл монаха в какое-то неизъяснимое неистовство, и тот, что-то громко кудахча по-бурятски, опрометью бросился прочь.
Как оказалось, Чувак стал «жертвой» очередного чуда святого, туманно предсказанного в монастырских преданиях. От удара фаллосом у него открылся «третий глаз», мгновенно превратив его из банального афериста в святого, почитаемого каждым правоверным бурятским буддистом.

Всех этих подробностей Беда ещё не знал. Он просто разговаривал с кандидатом в сотрудники МЯУ, присланным Пердюковым.
-Да прекратите Вы в ладони хлопать! –недовольно буркнул Николай на третьей минуте разговора. –Что за идиотская манера?!
-Я крокодилов разгоняю! –обиделся кандидат.
-Кого? –ошалел Колька.
-Крокодилов, –абсолютно спокойно и уверенно заявил гость. –Вы их не видите?
-Нет, конечно!
-Значит, хорошо разогнал…
-Вы меня извините, –едва удержался от крика Беда. –Но мне кажется, что Вадим Вадимович Вас зря ко мне прислал. Всего хорошего!
Чувак флегматично пожал плечами. Лишь когда за ним щёлкнул замок входной двери, начальник секретного отдела дал волю чувствам:
-Ну, что за скотина этот Пердюков! Я же его просил специалистов присылать, а не психов! Крокодилов он мне тут разгоняет!
Чтобы хоть как-то успокоиться, Колька быстро перемотал плёнку на камере и поставил аппарат на воспроизведение. Каково же было его удивление, когда на экране телевизора он увидел за спиной хлопающего в ладони посетителя крошечных красных крокодильчиков, брызнувших, как тараканы, из-под ковролинового покрытия за плинтусы!
Беда опрометью бросился к телефону прямой связи с охраной подъезда.
-Мужики, тут от меня сейчас посетитель вышел. Догоните его, пусть вернётся! Пожалуйста!!!

С появлением в отделе Чувака решился и вопрос штатного батюшки. Ну, не совсем штатного и не вполне батюшки, конечно, но всё же.
С Фёдором Валерьевичем Жеребцовым судьба свела Ослана в единственном жарком месте на ближайшие пятьсот насквозь промороженных сибирских вёрст – в сауне. Попа-расстригу с бородой, росшей из-под самых глаз, столичной знаменитости представили как потомка Григория Распутина. Было ли так на самом деле, установить трудно, но отца Фёдора, родившегося в деревне, где не единожды останавливался на постой окаянный Гришка, выгнали из священнослужителей за необузданную любовь к женскому полу. Чуваку даже шепнули на ушко, что килограммовый золотой крест, возлежащий на персях Жеребцова, тот выиграл у здоровенного местного бандита в нелёгком состязании по количеству «обслуженных» за ночь девиц лёгкого поведения.
После случая в дацане Ослан с уважением относился к людям с большой сексуальной силой, а Фёдор Валерьевич, будучи сам не промах, всегда уважал предприимчивых. На том и сошлись: расстрига, используя свои связи и обаяние, организует Чуваку денежные гастроли, а экстрасенс «отстёгивает» Жеребцову часть выручки. Особым пунктом соглашения о сотрудничестве значились обязательно двухместные номера для проживания отца Фёдора в гостиницах.
Поводов для сомнения в своей честности за три года совместной деятельности новоявленный продюсер не предоставил ни разу. Пока они в глухой алтайской деревне не напоролись на старообрядческую общину, объявившую гастролёров слугами дьявола. Спасаясь от кольев разъярённых староверов, Чуваку с Жеребцовым едва удалось унести ноги в тайгу, где они уже не смогли найти друг друга.
Встреча состоялась лишь через месяц в Москве. На квартиру к Ослану Жеребцов явился в весьма потрёпанном виде. Но самое главное – без саквояжа с выручкой от последнего тура. Отец Фёдор божился, что утопил его во время переправы вплавь через Нижнюю Тунгуску. Ослан расстроился, но не подал виду, что знает, сколько тысяч километров от Алтая до Нижней Тунгуски. Ещё Жеребцов заявил, что опасное путешествие окончательно подорвало его силы, и он, «чтобы поправить здоровье», выходит из дела и уезжает жить к морю, в Одессу.
Позже выяснилось, что расстрига выстроил виллу с бассейном на берегу моря и открыл частное предприятие по снятию сглаза, пользующееся бешеной популярностью у местных верующих женщин категории «те, кому за…». Правда, в знак благодарности партнёру, он при случае организовал Чуваку выступление в знаменитом одесском оперном театре, нагнав для заполнения немаленького зала толпу своих клиенток.
Даже на видавшего виды Ослана этот сеанс оставил неизгладимое впечатление! Мало того, что истеричные бабушки, как одна, явились с трёхлитровыми банками воды, в зале не было видно лиц из-за принесённых «заряжаться» икон Николая Второго, Сталина, Столыпина и более обыденных святых чином поменьше. А задний ряд зала занимала гигантская конная икона в полный рост маршала Жукова со всеми наградами и нимбом в виде пятиконечной звезды, отчего легендарный маршал стал похож на статую Свободы. Дополняла сходство поднятая вверх рука с пылающей казачьей шашкой. В другой руке Георгий Константинович сжимал восьмиконечный крест, пронзающий длинным заострённым древком дракона на гусеничном ходу, одетого в рогатую немецкую каску со свастикой и драный общевойсковой мундир с петлицами войск СС.

Телефонные переговоры с отцом Фёдором о посещении Москвы трудно дались Беде: расстрига в лучших традициях одесского Привоза торговался за каждую копейку, не забыв учесть и суточные, и стоимость проезда в метро, и непременный двухместный номер в гостинице. Но согласия перейти на постоянную работу в МЯУ по приезду он так и не дал, ссылаясь на заботы в Одессе. Хотя не отказался консультировать отдел. За отдельную плату и в пределах своей компетенции. Чем, в общем-то, на полную катушку и воспользовался Деринг, выпытывая у него тонкости церковных способов борьбы с нечистью.

Генрих договорился о встрече с расстригой на 10 утра, но из-за чёртовых московских пробок явился только к одиннадцати, застав всю контору в экстазе. Причиной тому стала юная длинноногая особа, одетая в тонкие облегающие белые брюки, сквозь которые просвечивали голубенькие плавочки-стринги. Не более плотная футболка рельефно подчёркивала бюст пятого номера, на месте которого на футболке были нарисованы волосатые мужские руки, крепко держащие девицу за груди. Всё это возлежало в его кресле, закинув ноги в босоножках на высокой шпильке на его же рабочий стол. В общем, иллюстрация к фразе из фильма «За двумя зайцами»: барышня уже легли и просють!
Оценив прелести дамочки, Деринг даже на секунду засомневался в целесообразности своего идейного целибата, но от возвыш… то есть низменных мыслей его отвлёк листочек, наколовшийся на кончик острого, как игла, каблука девицы, в котором Генрих Артурович узнал свои расчеты математической модели портативного прибора для обнаружения нечисти. Поднявшаяся в душе теоретика волна негодования быстро утопила непозволительные призывы либидо, и он, едва сдерживаясь, аккуратно снял драгоценный черновик со шпильки и мрачно вопросил:
-И что это за п…зда на цыпочках?
От звука и, самое главное, тона его голоса отец Фёдор едва не захлебнулся слюной, обильно выделяющейся от обуявшей греховодника похоти, Ослан, впавший в оцепенение, громко икнул, а скачущий вокруг красотки молодым козлом Беда недоумённо часто-часто заморгал.
-Ой, простите! –замурлыкала девица, отставив на стол бокал с коньяком и кокетливо проводя ладонью по бедру. –Я, кажется, Ваше место заняла…
Тут оклемался и Николай, рявкнув на вошедшего:
-Что ты себе позволяешь, фашистская морда!? Это тебе не пи… Это тебе не… В общем, это наш ведущий специалист, которому ты и в подмётки не годишься! Немедленно извинись перед Элладой-Лютецией!
-Перед кем? –угрюмо пробормотал Деринг, со всё нарастающей ненавистью смотревший, как барышня, снимая свои красивые ноги со стола, опрокидывает на пол вначале испытательный макет инфразвукового детектора нечести, а потом и коробочку с единственной в России панелью жидких нанокристаллов.
-Перед Элладой-Лютецией Порфирьевной Цыплаковской, доктором философии Оксфордского университета по специальности «Прикладная ведьмология английских крестьянских сказок и преданий XIII века»! Как ты себе позволяешь хамить со специалистом такой квалификации, урод, сырком пришибленный?!
И тут впервые за всё время работы в МЯУ Деринг заорал.
-Да мне по херу, какие сказки и предания про ведьм рассказывали английские крестьяне в тринадцатом веке! Какого хрена твоя Цыпа… Цыла… блин, …ковская гробит мне все результаты недельной работы, раскидывая свои ходули по моему столу?! Если она расколошматила вон ту панель, то я ей её же сиськи в жопу засуну!
Вспыхнувшая от столь вопиющей непочтительности докторша ведьмологии немедленно выпорхнула из деринговского кресла и притопнула ногой.
-Что за хамское обращение! Моя фамилия не Цыла и не Цыпа, а Цыплаковская! Я не позволю, чтобы меня так оскорбляли! Я буду жаловаться! И даже не Вадиму Вадимовичу, а самому Виктору Афоновичу!
-Эллочка! Люсечка! Успокойся! Не обращай внимания на этого психа! Пусть он пока своими бирюльками занимается, а мы пойдём входить в курс дел, –принялся мести хвостом Беда, быстренько подхватил новую сотрудницу почти за талию (ну, или чуть-чуть ниже, чем за талию) и увлёк в свой кабинет.
Впрочем, уже через несколько секунд он вылетел оттуда, потирая отпечатавшуюся на левой щеке багровую пятерню.

Задание Пердюкова было предельно ясным: в течение двух недель подготовить техническую базу отдела к визиту Президента в Японию, чтобы обеспечить безопасность «первого лица» во время пребывания в Токио. В том числе, во время первой в истории отношений между двумя странами встречи главы нашего государства и японского императора.
-Поскольку ваше пребывание в президентской свите сложно объяснить, не вызвав подозрения япошек и не рассекретив проект, тебя, Николай, аккредитуем в качестве личного репортёра Айфоныча, а твоих гавриков нарядим в старинные доспехи русских воинов. Ну, типа почётного караула, приставленного для пущей пышности. Сам понимаешь, ваше оборудование вмонтировать внутрь шлемов и латных перчаток легче, чем в солнцезащитные очки и крахмальные манжеты. Поручение разыскать в музейных запасниках предметы… гм… гардероба, соответствующие размерам Деринга, Чувака и Цыпы, я уже дал. Учти, Ослану достанется настоящий шлем самого Александра Невского! Случится что-то с этой шапкой – с тебя шкуру спущу!
-Угу, –рассеянно буркнул Беда.
-Не «угу», майор, а «так точно»! И выбрось Цыпу из головы: не по зубам она тебе.
-С чего ты, Вадим Вадимыч, решил, что не по зубам?
-С того и решил, что до прихода в твой отдел капитан Цыплаковская несколько лет проработала в Англии на нелегальном положении. Так бы сейчас и работала, если бы…
-Что «если бы»?
-Тут нашлась какая-то скотина, которая таких людей предала, –покачал головой Пердюков. –Как он будет жить с этим всю свою жизнь? Как он будет смотреть в глаза своим детям, эта свинья? Но Цыпу выбрось из головы вовсе не поэтому. Её к нам прислали оттуда! Для контроля за твоей деятельностью, между прочим.
Чекист многозначительно показал пальцем на потолок, и Беда, уже изрядно поддавший, немного затупил.
-Не понял. Вадимыч, а кто тебе может приказывать? А-а-а! –наконец-то въехал Колька и треснул себя ладонью по лбу. –Ну и что? Почему я на свободную бабу не могу претендовать только из-за того, что её оттуда к нам назначили?
-Всё, Николай, тебе больше не наливаю. А кто тебе сказал, что она свободная? Не, не замужем она, но хронически с десятилетнего возраста влюблена. И, сам понимаешь, ты ему, –Пердюков снова указал на обшарпанную люстру, –не соперник.
Он допил остатки казённой водки, проходившей в смете получаемого МЯУ по графе «расходные материалы», дожевал деринговским плавленым сырком и поведал сию печальную историю питерской дворовой девчонки.
Дедушка Цыпы, юный этнограф, в конце 1930-х выехал исследовать неописанные наукой племена Центральной Африки. Достоверно известно, что это была не единственная цель его путешествия, но ведомство Вадима Вадимовича неохотно делится подробностями изысканий подобных исследователей. Пердюков лишь упомянул, что в 1950-е, когда СССР активно помогал антиколониальным движениям во всём мире, Цыплаковский, уже вернувшийся в родной Ленинград, был награждён орденом Боевого Красного Знамени «за большой вклад в развитие советской этнографической науки».
Но вернулся он не один, а с маленькой дочкой-мулаткой, которой после смерти от застарелых тропических болезней оставил комнатку в коммуналке в том же дворе, где впоследствии родился Витя Хомячков. Знойная красавица получила недурное образование, но всю жизнь преподавала в школе историю и географию, а Хомячков был её любимым учеником, которого она всегда ставила в пример дочке. Столь необычное имя Цыпа, которую дочь этнографа воспитывала одна, получила благодаря любимым мамой средневековому Парижу и Древней Греции.
Детство Эллады-Лютеции прошло в приключениях ребятни питерских дворов. Именно там она научилась драться наравне с мальчишками, лазать по деревьям и метко кидаться камнями. Это ей впоследствии очень пригодилось во время нелегальной работы. Но с тех пор, как она начала ощущать себя девочкой, дворовая хулиганка просто обожала умненького серьёзного мальчика из соседнего дома Витю Хомячкова, после окончания школы поступившего на юрфак. Потом было горе: Витя женился! И на какое-то время исчез с её горизонта.
Но какое же счастье испытала Цыпа, когда её детская любовь нашлась! И нашлась не как мальчик из соседнего дома, а как молодой, уверенный в себе элегантный преподаватель. Впрочем, и Цыплаковская с тех пор повзрослела, превратилась в красивую девицу с божественной фигурой и умопомрачительным бюстом. Именно на него Хомячков и запал, чуть ли не вприпрыжку отправившись попить кофейку с ученицей. Потом они гуляли по набережной Фонтанки и делились воспоминаниями…
Но роману не суждено было разгореться. На следующий день Цыпу вызвала с пары волевая блондинка. Они о чём-то негромко поговорили минут пятнадцать, после чего Эллада отпросилась с занятий, а через два дня пришла в университет с заплывшими от слёз глазами и больше не позволяла себе никаких чашечек кофе с Виктором Афоновичем. А после окончания первого курса и вовсе исчезла, по совету какого-то знакомого её деда переведясь в Москву.
Где она доучивалась, Хомячков догадался, узнав из интернета о шпионском скандале. И дал распоряжение привести к нему героиню-разведчицу, как только та вернётся на Родину. Он хотел пристроить дочь бывшей учительницы в охрану жены (Цыпа неплохо владела приёмами рукопашного боя и была чемпионкой Оксфорда по македонской стрельбе ), но обе прекрасно помнили давний разговор в университете, и отношения между женщинами никак не складывались. Эллада так и не смогла отказаться от тайной надежды когда-нибудь «отбить» возлюбленного, а Снежана Васильевна продолжала чувствовать в охраннице потенциальную соперницу.
-Вот и поручил ей Твиттер быть его глазами, ушами и даже руками в твоём отделе, –подытожил Вадим Вадимович.

Дружба дружбой, а японские таможенники так и не пропустили часть снаряжения МЯУ, заподозрив «членов делегации» в незаконном ввозе на территорию страны предметов исторического наследия. Пришлось выкручиваться на месте. А поскольку действовали в условиях жесточайшего цейтнота, «спецгруппа сопровождения» представляла собой феерическое зрелище. Деринг в пиратской бандане, смоченной святой водой, кольчужной рубахе с серебряными бляхами, посеребрённых наколенниках с позолоченной арабской вязью и латных перчатках со строенной внутрь клизмой, предназначенной для отпугивания нечисти. Ослан в шлеме Александра Невского, джинсовой курточке с двумя позаимствованными в гостинице серебряными подносами на груди и спине, концертных штанах, прошитых серебряной нитью и латных серебрёных перчатках. Цыпа в мокрой бейсболке с надписью «I love Homiatshkov», кольчужной юбочке и с футуристического вида детским водяным пистолетом «кислотных» цветов в руках. На носу секс-звезды красовалась неказистый опытный экземпляр зю-очков, срочно сработанный Генрихом.
Троица, охватив «объект № 1» с трёх сторон, не отходила от Хомячкова ни на шаг, а вокруг них бегал Колька, загруженный, как ишак, телепринадлежностями. В таком составе и вошли в зал приёмов, где должны были встретиться президент и император.
Беде не давал покоя исчезнувший при входе во дворец чертёнок. Хоть ПэХа и пообещал ему, что никуда лезть не будет и даже наоборот постарается уговорить местную нечисть не мешать происходящему, Николай хорошо знал своего любопытного дружка, и чем дольше тот отсутствовал, тем больше мрачнел начальник отдела, предчувствуя недоброе.
Нечисть появилась в зале в тот момент, когда Хомячков, обутый в неудобные церемониальные туфли с лакированной подошвой, аккуратно вышагивал по скользкому полу к Его Императорскому Величеству. Причём, появилась в таких количествах, что Беда даже растерялся. Правда, агрессивности она не проявляла, а просто любопытствовала. Некоторые даже слишком любопытствовали.
Какая-то зелёная морда попыталась проскочить прямо под носом президента, чтобы занять удобную позицию для наблюдения, но так увлечённо пялилась на Ослана, что забыла подобрать хвост, и это едва не стоило Хомячкову разбитого носа.
Единственный из всей делегации, российский президент не мог видеть нечисти, потому и смело поставил ногу прямо на кисточку хвоста зазевавшегося чёрта. Тот взвизгнул от боли, дёрнулся, и Виктор Афонович, уже протянувший руку навстречу своему визави, заскользил на лакированных подошвах, чувствуя, что теряет равновесие.
Спас положение император, в руку которого мёртвой хваткой вцепился Хомячков. К благодарности президента, Его Величество сообразил, чем обусловлено столь вопиющее нарушение протокола (посетитель должен едва коснуться руки Потомка Богов, а никак не пожимать её), и вовремя поддержал гостя .
И тут нечисть, развеселённая произошедшим, как с цепи сорвалась, дружно бросившись в атаку на туфли Хомячкова.
-Чего стоите? –буркнул Беда подчинённым, и к чертячьей суматохе добавилось представление сотрудников МЯУ.
Гапуров принялся с металлическим лязгом хлопать в ладони, Деринг, подражая роботу из «Ну, погоди!», палить из указательного пальца перчаток струйками святой воды, а Цыпа, в темпе штурмовой перестрелки с террористами, прицельно разить атакующих её кумира чертей раствором коллоидного серебра.
Буквально через полминуты всё было кончено: последние черти удирали с поля боя, стимулируемые громогласными хлопками Ослана и прицельными выстрелами Эллады-Лютеции, императорская свита вытирала с лиц брызги святой воды, а ошарашенный император недоумённо взирал на залитый пол.
-Я надеюсь, Вашему Императорскому Величеству понравилось показательное выступление самураев Его Превосходительства Президента России? –нашёлся Хомячков, так и не выпустивший из своей руки ладони императора.
-О, да! –вежливо улыбнулся хозяин, аккуратно вытянул ладошку из хомячковского захвата и перевёл взгляд на свои штаны, принявшие заряд раствора коллоидного серебра вместо увернувшегося от выстрела Цыпы чёрта.
Тёмное пятно, расползающееся по шёлку, создавало полную иллюзию того, что Его Величество не успел добежать до комнатки, в которую даже он ходит пешком и без свиты. «Вопрос по Южным Курилам, говоришь, не поднимать?» –угрюмо подумал он…

Часть 3. Служу Советскому Союзу!

На «разбор полётов» пригласили всего несколько человек, предварительно отобранных по показателю отсутствия «чертобоязни». В смысле не тех, кто чертей не боится, а кто не боится быть заподозренным в «чертознавстве».
Как ни старались матёрые чекисты, но удержаться от хохота при демонстрации Колькиных съёмок предвыборной встречи и императорского приёма они не смогли. И лишь потом, после сухого научного доклада Деринга, принялись профессионально анализировать ошибки, допущенные «самураями».
В том, что тактика охраны «объекта» в МЯУ никакая, Беда не сомневался ни секунды. Поэтому совершенно не возражал против решения передать вопросы охраны соответствующему департаменту. Да и вообще старался не встревать со своими комментариями. Куда более неприятным оказался факт низкой эффективности применённых средств борьбы с нечистью: ни раствор коллоидного серебра, ни, тем более, освящённая вода, особого вреда нападавшим не причиняли. Присутствовавший на совещании ПэХа (его демонстрировали через верную «Хитачку») рассказал (Дерингу таки удалось соорудить прибор для преобразования чертячьей речи в звук), что попадавшие на него капли святой воды просто холодили, а коллоидный раствор вызывал кратковременное жжение. Более ранние опыты с воздействием электромагнитных излучений тоже не выявили влияния на нечисть.
Впрочем, как оказалось, теоретически существовал раствор органических и неорганических соединений, способный временно парализовать агрессивных «чертей». Об этом проболтался простодушный ПэХа, когда его «взял в оборот» присутствовавший на встрече эксперт-переговорщик. Поскольку вопрос производства зю-очков был решён (для заключения контрактов о постройке в Хабаровске завода, способного выпускать электронные и электронно-оптические компоненты к ним, и ездил в Токио Хомячков), вопрос поиска новой формулы «святой воды» тоже передали из МЯУ в химическую лабораторию.
Специалист по вооружению оказался тактичным человеком, но по нервным смешкам во время оценки эффективности использования «водомётов клизменного типа» Беда понял, что мужик теперь будет ухохатываться при одном упоминании об отделе МЯУ. Понял это и Пердюков, поэтому тут же «нагрузил» эксперта подбором анти-чертиного вооружения для охранных подразделений.
-Отдел майора Беды действовал «с колёс», используя подручные средства. Вас же всех я пригласил сюда для того, чтобы мы совместными усилиями обеспечили защиту государственного престижа и безопасности первых лиц страны от новой угрозы. В реальности этой угрозы вы убедились собственными глазами. И мы должны уверенно отразить эту угрозу, когда угодно и где угодно: в аэропорту – значит, в аэропорту. В туалете поймаем, мы и в сортире их замочим, в конце концов! За работу! А Вас, Беда, я попрошу остаться.
У Кольки, успевшего вжиться в образ сотрудника зловещего заведения на Лубянке, упало сердце. Некоторое время он молчал, глядя на задумчивого Директора ФСБ, а потом не выдержал:
-Расформируете отдел?
-С чего это ты решил? –хмыкнул Вадим Вадимович. –Если с вас сняли какие-то функциональные обязанности, это вовсе не значит, что не найдётся других. Хватит любительщины. Несвойственной вашей команде работой по технике пусть занимаются соответствующие специалисты. А из МЯУ мы сделаем спецгруппу для выполнения особо важных заданий государственного значения. Трое из вас обладает уникальной возможностью видеть зю-объекты…
-Кого? –переспросил Колька.
-Да, блин, чертей и прочую нечисть! –фыркнул Пердюков. –Привыкай к научной терминологии! Так вот, трое могут видеть зю-объекты без специальной аппаратуры. Цыпа, конечно, выпадает, но сам знаешь, я её трогать не могу. Плюс твой дружок ПэХа – внештатный, можно сказать, сотрудник отдела…
-А посему всё есё внестатный? Как в импелатолском дволце местных обитателей уделзывать от фулигансва, так я – статный, а как статное ласписание составлять, так внестатный! –раздался возмущённый писк из динамиков пердюковского компьютера.
Прихреневшие Беда с Пердюковым переглянулись, и пока Николай обдумывал, каким матом покрыть нахального чертёнка, Вадим Вадимович уже нашёл способ парировать возражение.
-А как тебя зачислять в штат, если ты не выполняешь приказов? Остаться я попросил только майора, а всех остальных отпустил!
-Я думал, сто меня это не касается…
-Если ты хочешь быть штатным сотрудником, то должен научиться выполнять приказы, а не отмазываться, что тебя это не касается.
-Я отцёт писал, –раздался обиженный голос чертёнка из динамиков.
-Какой ещё отчёт?
-Обнаковенный! О своей лаботе во влемя опелации. Ой! Ой! Ой-ой-й-ой! Пустите меня! Пустите, я больсе не буду! –завопила благим матом нечисть, и в тот же миг на столе Директора ФСБ затрещал телефон прямой связи с секретарём.
Пердюков прикрутил громкость компьютерных колонок и нажал клавишу.
-Слушаю!
-Товарищ Директор, к Вам хочет срочно зайти сотрудник службы компьютерной безопасности. Срочно!
-Пусти.
В кабинет влетел запыхавшийся очкастый пацан лет двадцати трёх.
-Товарищ Директор, только что обнаружено проникновение в Ваш компьютер зловредной программы, попытавшейся изменить содержимое жёсткого диска. Я её заблокировал удалённо, но уничтожить её можно только с Вашего компьютера.
-Постой, постой! –осенила Пердюкова шальная мысль. –А что за программа?
-Не знаю, товарищ Директор! Какой-то новый тип то ли вируса, то ли «червя». Ни один антивирус не определил, только наша фирменная система эвристического анализа раскусила.
-И что же этот вирус сделал?
-Попытался записать на жёсткий диск текстовый файл с названием «Отцёт по лаботе во влемя опелации».
-Опаньки! –отпала челюсть у Беды.
-Помолчите, товарищ майор! –сверкнул глазами Вадим Вадимович. –И что Вы с ней сделали?
-Заблокировал в «карантине», но она каким-то образом продолжает обмен информацией через оперативную память с другими устройствами компьютера. В частности, со звуковой картой.
Беда держался из последних сил, чтобы не расхохотаться. Да и то исключительно потому, что по взгляду полковника было видно: ещё один звук, и он прибьёт Кольку.
-Вот что, товарищ…
-Дежурный программист лейтенант Иващенко!
-…товарищ лейтенант! Вы сейчас вернётесь на своё рабочее место и разблокируете этого… м-м-м… червя. А я уж сам с ним разберусь!
-Но…
-Выполняйте приказ! –рявкнул Пердюков, и капитан пулей вылетел из кабинета.
И только когда за Иващенко захлопнулась за собой дверь, стены кабинета потряс дикий хохот в два голоса. Через две минуты они увидели на экране телевизора, подсоединённого к колькиной камере, как взъерошенный ПэХа пулей вылетел из монитора компьютера и мгновенно скрылся из виду, просочившись сквозь каменную стену.
-Ну, вот! –вытер выступившие от смеха слёзы Директор ФСБ. –Теперь ещё и Иващенко придётся привлекать к работе над системами противодействия зю-объектам…

Несмотря на изменения в распределении круга задач, работы у сотрудников МЯУ не стало меньше. Цыпа взяла на себя координацию отношений с группами, занимавшимися вооружением и тактикой, Деринг погряз в курировании теоретических разработок, Гапуров, как медик по образованию, вечно пропадал у химиков. А к Беде стекалась вся информация. И ещё он контактировал с компьютерным отделом. Потому что ПэХа наотрез отказывался появляться в одиночку в хозяйстве капитана Иващенко, резонно полагая, что Николай не даст его в обиду во время экспериментов с антивирусными программами нового поколения, разрабатываемыми капитаном.
Вова Иващенко, как и подавляющее большинство программистов, оказался в меру разгильдяистым парнем, помешанным на компьютере и пиве. Принадлежность к «конторе», чреватая необходимостью каждый день бриться его, конечно, напрягала, но, в то же время, давала неограниченные возможности в реализации любых программёрские замыслов. Будучи человеком «расширенного сознания», он совершенно спокойно отнёсся к «чертовщине», а когда Пердюков наглядно (с помощью видеосъёмки «исхода» ПэХа из компьютера) показал, что за «вирус» засёк Иващенко, Вова вообще загорелся идеей создания программы блокировки зю-атак на компьютерные объекты.
Для решения этой задачи капитану необходимо было изучить компьютерный код чертей, и он принялся терзать Беду, который, в свою очередь, начал методично обрабатывать бесёнка «послужить Отчизне» подопытным… Тьфу ты, чуть не вырвалось слово «кроликом».
Результаты труда Иващенко превзошли все ожидания: оказалось, что в очень многих загадочных техногенных катастрофах виноваты именно собратья дружка Беды, оставившие в компьютерных системах чётко различимые следы. С развитием глобальных компьютерных сетей зю-объекты получили беспрецедентную возможность использовать любую цифровую связь для почти мгновенного перемещения фактически в любую точку мира.
Несколько поэкспериментировав с цифровым кодом, скопированным с ПэХа, капитан нащупал возможность создания виртуальных моделей нечисти, выведя новый класс вредоносных программ и классифицировав их как «супер-трояны». Дело в том, что код нечисти постоянно менялся в зависимости от её действий, неизменным оставалось лишь программное ядро. Именно эти признаки он заложил в новейший узкоспециализированный файервол, предназначенный для предотвращения попыток проникновения нечистой силы в особо ответственные компьютеры и локальные сети.
Но особой гордостью Вовы стало вовсе не это, а прикладная программка, позволяющая чёртику менять облик. Естественно, предусмотрев для этого возможность процедуры одобрения «оператора». То есть «хозяина» нечисти. Опробовав её, ПэХа просто ухахатывался, превращаясь то в кролика, то в золотую рыбку, то в динозаврика. Со временем его «искусственный» программный код терял устойчивость, «виртуальная оболочка» самопроизвольно разрушалась, и в какой-то миг мотающаяся вокруг люстры бешеная черепашка вдруг трансформировалась в привычную зелёную рожицу с задорным пятачком.

Беда быстро втянулся в ритм исследовательской работы. Раз в неделю собирая своих подчинённых на доклад об успехах закреплённых за ними направлений, и дважды в месяц сам ходил к Пердюкову, чтобы отчитаться о деятельности отдела. После этого посещения в прессе мелькали коротенькие заметки о получении очередным полуживым оборонным предприятием государственного заказа на производство «новейших образцов техники и вооружений».
Закончилось лето, а потом на смену вечно моросящему дождю с неба посыпались мокрые снеговые хлопья. Незадолго до Нового Года Кольку далеко за полночь отловила на лестничной площадке соседка.
-Что-то, Николай, ты к нам давно не заглядываешь. Гляди, уведут Жанку!
Беда на какое-то время даже опешил, соображая, кто такая Жанка.
-Да заработался я что-то, тёть Клава.
-Я вижу, что заработался! Даже вроде как пить бросил.
-Ну, не то, чтобы совсем, –засмеялся он, вспомнив, как последнее посещение Большого Златоустовского переулка Пердюковым закончилось тем, что Беда уснул прямо на столе, и чертёнку пришлось надрываться, чтобы укрыть его дежурным покрывалом, хранившимся в шкафу. –Просто много работы в последнее время.
-Работы много? –недоверчиво покачала головой Клавдия Осиповна. –А что ж я ни разу твоих фильмов не видела с тех пор, как ты с кабельного телевидения ушёл?
-Так ведь… –растерялся Николай. –Мы сейчас как раз работаем над новым проектом. Сценарии готовим, места съёмок выбираем, с людьми договариваемся.
-С людьми договариваемся! –передразнила соседка и перешла на шопот. –Небось, бабу себе какую-нибудь завёл, вот и не кажешь к нам с Жанкой глаз. Гляди, уведут! Она несколько раз про тебя спрашивала, а теперь, смотрю, норовит на работу в новенькой кофточке убежать, духи какие-то импортные купила. Смотри, доработаешься!
Тётя Клава погрозила пальцем и уже умоляюще попросила:
-Ну, хоть на выходные забеги, что ли…
-Ладно, тёть Клав! –пообещал он. –Если никуда в командировку не пошлют – забегу.
-Какая ещё командировка на Новый Год?
-Да кто его знает? –пожал Беда плечами и почти не соврал. –Мы же люди подневольные…

То ли он накаркал, то ли предчувствовал, но на следующее утро автоопределитель его мобильника высветил надпись «Номер не определён», и знакомый голос пердюковского секретаря прошелестел на ухо:
-Товарищ майор, Вадим Вадимович просит Вас через десять минут спуститься к подъезду. Он будет ждать Вас в машине.
К таким ходам полковник прибегал в редчайших случаях, когда ему необходимо было поговорить не только без свидетелей, но и без «всеслышащих ушей» своих подчинённых.
Поскольку на вопрос, можно ли ему присесть, Вадим Вадимович лишь молча кивнул, Беде пришлось молчать всю дорогу, пока тот не остановил машину и не показал ему жестом на вход в подъезд.
-В общем, Коля, хватит тебе прохлаждаться, –заявил начальник, усаживаясь на стул перед кухонным столом. –Пора и делом заняться.
Колька недовольно нахмурился. Это ж надо! Он тут пашет, как проклятый, а его бездельником обзывают!
-Ты глазами не сверкай, я знаю, что я говорю. То, чем ты до этого занимался – всего лишь разминка перед первым настоящим делом. А дело ответственное, и выполнить его тебе придётся несмотря ни на что.
-Можно подумать, за линию фронта отправляете! –фыркнул Беда.
-Хуже, Николай! В самое логово наиболее вероятного противника – на американский секретный полигон, где наши заклятые друзья собираются испытать своё сверхсекретное изобретение: гиперзвуковой орбитальный истребитель будущего. Твоя задача – сорвать эти испытания. В идеальном случае – уничтожить, в худшем – серьёзно повредить опытный образец.
-Сдурел что ли, Вадим Вадимыч! –подорвался со стула Колька.
-Как отвечаешь старшему по должности! –рявкнул Пердюков.
-Какие здания дают, так и отвечаю! –огрызнулся Беда, но вытянулся и недовольно пробурчал: -Слушаюсь, товарищ директор ФСБ.
-Вот так-то лучше! –сверкнул тот глазами.
Колян плюхнулся на задницу и отвернулся к окну, чувствуя себя полным идиотом, вляпавшимся в огромную кучу дерьма и не имеющим возможности вытереть его хотя бы с морды.
-Не играй, не играл желваками! Я сказал «первым», а не «первым и последним» делом. Задание действительно сложное, но выполнить его нужно. А если хорошо подготовиться и не наломать дров, то можно.
-Ну, и как Вы, товарищ директор ФСБ, это представляете? Забрасываете меня с парашютом на полигон, я закладываю в аппарат десяток килограммов взрывчатки, насвистывая «Непобедимая и легендарная…» отхожу на безопасное расстояние, нажимаю кнопочку, а потом спокойно еду в аэропорт, чтобы вернуться на Родину героем? И по дороге меня никто не замечает, никто не спрашивает, что я тут делаю со взрывчаткой, торчащей из карманов? Никто не пытается поймать после теракта?
-Какая взрывчатка? Какой парашют? Ты полетишь прямым рейсом Москва-Вашингтон под своим настоящим именем без всякой взрывчатки.
-А, мне её уже на месте подвезёт местный Штирлиц! А я подъеду к сверхсекретной базе и скажу: я Коля Беда, приехал к вам взорвать вашу птичку. Пустите, пожалуйста…
-Прекрати ёрничать! Ты действительно поедешь под собственным именем. Под ним же попадёшь на военную базу. И под ним же спокойно улетишь домой, потому что тебя никто даже не заподозрит в диверсии. Потому что будешь ты в числе сопровождающих лиц президента США. Твоя задача – снимать запуск. И, когда это чудище оторвётся от земли, нажать нужную кнопку на своей камере. Понял?
Беда второй раз за последние несколько минут почувствовал себя идиотом. Потом, чуток поразмыслив, нашёл слабое звено в планах Пердюкова.
-А с какого это похмелья американский президент захочет меня взять с собой на полигон?
-С тяжёлого! –отрезал полковник. –И обеспечить ему это тяжёлое похмелье – твоя задача. Накануне вечером он тебе даст телеинтервью. Для первого канала. Договорённость уже есть. После этого вы с ним качественно надерётесь. А наутро ты и Цыпа отправитесь с ним на полигон.
-Так Цыпа тоже летит? –воспрял духом Николай.
-Лучше бы она не летела! –тяжело вздохнул Вадим Вадимович.
-Это ещё почему? –возмутился Колян.
-Потому что у неё будет задание, прямо противоположное твоему: сделать всё, чтобы не допустить никакой диверсии, а испытание прошло успешно. Кстати, официальная версия твоего задания звучит точно также. И я должен был тебе его озвучить, –горестно махнул рукой чекист, открыл холодильник и плеснул из запотевшей бутылки в рюмки.
Выпили молча.
-И всё-таки, Вадим Вадимович, какое задание я должен буду выполнить?
-Моё! –отрезал Пердюков и треснул кулаком по столу. –Поэтому, Коля, я его и отдаю тебе там, где нас никто не может слышать. Иначе нам обоим кирдык! Мне – за то, что я не выполняю прямых указаний главы государства, а тебе – за то, что слишком много знаешь.
-Так это… –прикрыл ладонью рот Колька.
-Угу! –захрустел огурцом из наконец-то раскрытой банки чекист. –А ты думаешь, Цыпа едет, чтобы ты попытался её трахнуть?
-Ну-у-у…
-Попытаться ты, конечно, можешь, я не возражаю. Я же вижу, что ты на неё запал. Но при этом должен помнить: работает она на него! –указал эфэсбэшник на потолок. –И она будет думать, что ты вместе с ней приставлен следить, чтобы ни одна чертячья морда не помешала испытаниям.
-А я должен помочь этой чертячьей морде…
-Не совсем чертячьей. Виртуально-чертячьей. Чертячьему голему, изготовленному Вовой Иващенко.
Беда злорадно заржал, наконец-то поняв весь коварный план Пердюкова.
-Одного не пойму: а какой интерес в удачном завершении испытаний у него? –ткнул пальцем в небо Колян.
Вадим Вадимыч налил по второй рюмке.
-Ну, ты же слышал про «перезагрузку» российско-американских отношений . Вот он и решил, что для этого можно пойти и на сотрудничество в некоторых отраслях оборонной промышленности. Лучше всего в тех, где присутствуют финансовые интересы хорошо попросивших его о содействии друзей. Он же не виноват, что у него соображалки не хватает, для чего американцы это сотрудничество могут использовать! Будь здоров!
-И тебе не кашлять! –поднял рюмку Колька. –Ну, хорошо. Возьму я интервью у американского президента. А почему ты думаешь, что он захочет со мной выпить?
-Потому что ты передашь ему вот эту записку, –вынул из кармана сложенный вчетверо листок полковник. –Можешь прочитать, в ней ничего секретного нет.
Беда развернул и прочёл коротенькое письмо: «Весточка моя из-за синего моря-океана. Слышал, что у вас там сильно штормит, как бы вам там не потонуть. Дружок мой спешно в ваши края направился, шлю тебе с ним, Боря, живой привет. Будь с ним ласков, за добрые слова его одень, обуй и накорми. А то больно уж парня торопили. Вечно твой друг пианист Сердюк» .
-Ну и как? –хмыкнул Вадим Вадимович.
-Да нечто среднее между малявой с кичи и шифровкой резиденту. Он что, наш агент? «Боря», «пианист Сердюк»…
-Да какой там агент! Просто у нас с ним давняя дружба, –ошарашил подчинённого признанием полковник

Как известно, в 1918 году среди более, чем 200 членов Реввоенсовета РСФСР, русских было меньше десятка. Зато полным-полно самых разнообразных интернационалистов, среди которых затесалось даже три негра. Может, не совсем негров, но с немалой долей африканской крови – однозначно. Один из них, как бы теперь сказали, афро-ирландец, благополучно прошёл Гражданскую войну, потом вплоть до середины 1930-х годов занимал разные ответственные должности, пока в ходе борьбы с остатками троцкистского подполья не угодил «под раздачу». Поскольку бывший член Реввоенсовета не скрывал своих симпатий к давнему благодетелю и другу Льву Давыдовичу, его без долгих разговоров отправился строить Байкало-Амурскую магистраль, часть которой, переброшенная в грозном 1942 под Сталинград, и помогла Красной Армии отстоять «крепость на Волге».
Но к тому моменту бывший член Реввоенсовета уже был далеко от России: в один прекрасный весенний день он рванул со стройки через тайгу на юг, в Китай. Каким-то чудом ему удалось благополучно избежать встреч и с разыскивающими его охранниками, и с советскими пограничниками. После недолгих скитаний по Поднебесной он перебрался из Сингапура в Индонезию, а через несколько лет, уже обременённый семейством, оказался в США, откуда далёкой весной 1917 года вместе со Львом Давыдовичем уплывал в страшную Россию совершать Мировую Революцию.
Несмотря на свои злоключения, старый троцкист сохранил о России самые тёплые воспоминания. Даже в новой фамилии взятой им ещё в Индонезии, он постарался соединить ирландские корни с советской действительностью: о`БАМ. Всякие новости о достижениях СССР он воспринимал с чувством личной гордости. Особенно его восхищали военные победы Красной Армии, вырванные ею из, казалось бы, безвыходного положения, благодаря случайности. «Пока в России правит bardack, она непобедима!», любил повторять он своим детям. «Это что, второе имя Сталина?» –интересовались они, на что старик смеялся и качал головой. «Тогда Калинина?». «Bardack – это их главный враг, но им его, настоящего правителя России, никогда не победить!» –отрезал отец и безнадёжно махал рукой.
Кем был этот загадочный российский правитель, они так и не узнали, но сын назвал своего первенца именно этим именем, надеясь что тот таким образом унаследует всё могущество повелителя огромной восточной страны.
Сенатор Бардак о`БАМ впервые прибыл в Россию в середине 1990-х в составе американской делегации по контролю за уничтожением пусковых шахт межконтинентальных баллистических ракет. Причём, специально попросился в ту её часть, которая работала в местах, где когда-то строил Байкало-Амурскую магистраль его дед, в город Тында Амурской области .
Вместо культурной программы, организованной областными властями, он решил побродить по городу, пообщаться со старожилами (сносно разговаривать по-русски он научился в университете ), среди которых рассчитывал отыскать знакомых деда: всё-таки не так уж и много на стройке было негров. Вместо этого напоролся на пару местных алкашей, попытавшихся ограбить глупого иностранца. На шум драки прибежал участковый и, недовольный тем, что ему испортили свидание с девушкой, …отвёл всех троих в участок.
Именно там через четыре часа после происшествия обнаружил незадачливого сенатора заместитель начальника областного управления ФСБ полковник Пердюков В.В., в поисках пропавшего члена американской делегации поставивший на ноги весь личный состав областной службы. Отзвонившись в дежурную часть, чтобы успокоить начальство, он заявил, что вплоть до отбытия делегации не отойдёт от проголодавшегося к тому времени о`БАМа, и повёл его обедать в первый попавшийся городской ресторан.
Уже во время дегустации холодных закусок старый оперативник выяснил и родословную сенатора, и цель его рискованного путешествия по Тынде.
-Так ты почти русский человек! –обрадовался Пердюков. –Значит, мы с тобой, как русские люди, должны выпить за знакомство.
-Окей! Мне виски, если можно.
-Какой виски! Русский ты или не русский? А русские, дорогой Бардак Гусейнович… Блин! Можно, я буду называть тебя ради краткости просто Боря? Так вот, Боря, русские пьют водку! Я думаю, что и твой дед, пока жил в России, пил только водку.
-Согласен. Тогда я тебя тоже буду называть сокращённо: мне сложно выговорить твою фамилию.
Среди задач Вадима Вадимовича вовсе не значилось напоить гостя до невменяемого состояния, поэтому он тщательно следил и за дозами, и за периодичностью возлияний. В результате через три часа обеда оба были в состоянии, когда душа требовала рассуждений о судьбах всего человечества. Поскольку ресторанный оркестрик наяривал какую-то восточную мелодию «для наших дорогих гостей из Азербайджана», зацепились языками за палестинскую Интифаду, продолжающуюся, несмотря на подписанное в Осло соглашение о прекращении огня. Американец, как истинный потомок индонезийских мусульман, горой стоял за Арафата, а полковник горячо и аргументировано отстаивал позицию израильтян.
-Да ты просто настоящий сионист, Пердюк! –рассмеялся о`БАМ и поднял вверх палец, призывая к вниманию. –Подожди, давай послушаем: это мой любимый блюз.
Провинциальные лабухи заполняли паузу между заказами песен халтурным исполнением хитов разных стран и времён.
-О, май год! Разве можно так безобразно фальшивить?! –возмутился сенатор. –Пердюк, я сейчас покажу им, как нужно правильно исполнять эту мелодию! Маэстро!
После недолгих переговоров, в которых принял активное участие замначальника ФСБ, изъявивший желание вспомнить детскую музыкальную школу и студенческий ВИА, аккомпанируя новому другу на синтезаторе. Решающим аргументом стало незаметно показанное Пердюковым удостоверение с вытисненными на обложке тремя золотыми буквами. В результате руководитель ансамбля Витёк объявил:
-Дорогие гости, сегодня в нашем ресторане проездом оказались два широко известных в узких кругах музыканта: саксофонист Боря из Алабамы и пианист Сердюк! Поприветствуем их!
Как только о`БАМ поднёс саксофон ко рту , его штатный коллега из ансамбля понял, что от позорного изгнания из группы его может спасти только отъезд «Бори из Алабамы». В чём его уверил руководитель, призвав дышать спокойно: «Пусть лохи развлекутся, а мы ещё на этом лавэ зашибём».
Класс игры Пердюкова, конечно, был пониже, но и он ничуть не уступал штатному клавишнику. Освоившись и хлопнув ещё рюмашку, он быстро подтвердил старую истину «мастерство – не пропьёшь», импровизируя ничуть не хуже американского друга. В результате жруще-пьющая толпа посетителей прекратила набивать утробы, приветствуя «широко известных в узких кругах» громогласными аплодисментами и одобрительными выкриками.
-Спасибо, друзья! –с лёгким акцентом поблагодарил слушателей «Боря», намереваясь вернуть саксофон законному владельцу.
-Падажы, дарагой! –остановил его шустро подбежавший носатый тип в огромной каракулевой кепке, бросая небольшую кипу денег в футляр саксофона. –«Сулико» сыграй, брат просит!
Сенатор недоумённо повернулся к своему собутыльнику, но Пердюков решительно махнул рукой:
-Мы начнём, а потом твоё соло!
Потом была «Хуторянка» Софии Ротару, «Айсберг» Пугачёвой. За ними «на ура» прошли «Уч-Кудук», «Америкен бой», и, конечно же, непревзойдённый лагерный хит «Мурка». В конце концов, страшненькая, как показалось на первый взгляд о`БАМу, дамочка лет двадцати пяти, томным голосом попросила исполнить американскую песню «Кисс май лов», введя в замешательство не только его, но и весь ансамбль.
-Ты хоть напела бы, что ли! –недовольно буркнул руководитель ансамбля.
Дамочка что-то изобразила, дико перевирая и слова, и мелодию, наконец, Пердюков сообразил:
-Боря, она просит «It`s my life»!
После этого номера блестящий от пота американец взмолил о пощаде. «Маэстро» Витёк попытался сгрести вываливающуюся из футляра кипу денег, но его остановил, едва не доведя до инфаркта, эфэсбэшник:
-Не понял! Ты что, их заработал?
Повинуясь указаниям Пердюкова, официанты быстренько обновили приборы за столом «заезжих музыкантов», снова наполнились рюмки. После первой девушка, заказавшая последнюю песню и теперь не сводившая с него глаз, уже не казалась Бардаку столь уродливой. А после третьей и вовсе стала симпатяжкой.
Набравшись смелости, она пересела за их столик и представилась. Оказалось, что зовут её Моника, работает она в пристанционном почтовом отделении, её отец, поволжский немец, приехал на БАМ по комсомольской путёвке с одним из первых стройотрядов.
-Боря, а Вы действительно американец?
-О, йес! –расплылся в улыбке о`БАМ и, желая понравиться столь красивой женщине (между пятой и шестой – перерывчик небольшой!), продемонстрировал свой американский паспорт. Этого было достаточно, чтобы она поняла: в темнокожего музыканта она влюблена с первого взгляда и на всю жизнь! И её глаза затуманились от образов счастливой семейной жизни в фамильном поместье, широко раскинувшем свои земли под жарким солнцем Алабамы.
Её счастливые мечты прервал носатый тип в кепке, подбежавший к столу и принявшийся, потрясая новой кипой купюр, агитировать сенатора исполнить лезгинку.
-Брат просит, панымаешь!
-Так попроси музыкантов! –попытался отделаться Вадим Вадимович, махнув рукой в сторону лабухов.
-Кто музыканты? Они – музыканты? Вот музыкант! –возмущённо заорал носатый. –Ты – музыкант! Потому брат и просит, чтобы вы сыграли!
После второго отделения концерта Моника, уже окончательно набравшаяся, с визгом бросилась на шею о`БАМу, а когда тот смог усесться за стол и проглотить законно полагающуюся ему рюмку, забралась к нему на колени и принялась тереться об него грудью. Бардак весь напрягся, но держал морду.
-Боря, ты меня хочешь? –низким утробным голосом промурчала она ему на ухо.
-Конечно хочу! –едва слышно отвечал американец.
-Я тебя тоже хочу! –трепеща, выдохнула Моника. –У меня даже есть где! Но сначала докажи, что ты меня любишь!
-Как? –едва сдерживаясь от страсти, спросил сенатор.
-Сделай что-нибудь такое, что для меня не делал ни один мужчина! Я хочу… искупаться в шампанском!
-Друг! –впервые таким образом обратился к вернувшемуся из туалета Пердюкову его подопечный. –Моя женщина хочет искупаться в шампанском! Помоги мне исполнить её мечту!
Через пятнадцать минут официанты установили посреди ресторанного зала огромный моечный чан, который решили использовать вместо ванной за неимением оной. Они, один за другим, сновали от склада к чану с распечатанными бутылками шампанского, наполняя последний шипучим напитком. А в это время о`БАМ со сцены объяснялся в любви великолепной Монике при помощи саксофона, исполняя самые лучшие номера американского блюза, джаза, рок-н-рола и даже рэпа.
Поскольку шампанского в ресторане не хватило даже на четверть объёма импровизированной ванны, были посланы гонцы во все ночные киоски. Ошалевшие официанты скупали напиток в вагонах-ресторанах проходящих поездов и стучались в двери знакомых, покупавших на прошлой неделе шампанское на свадьбу. Был поднят среди ночи директор крупнейшего в городе гастронома, но окончательно заполнить «ванну» удалось, лишь разбавив принесённой от бабки-самогонщицы десятилитровой бутылью первача.
Посетители, остро сопереживая неожиданно свалившемуся на заезжего музыканта счастью, и не думали расходиться. Заказы на еду и выпивку сыпались, как из рога изобилия, и хозяин ресторана, несмотря на поздний час, строго-настрого запретил поварам и официантам уходить с работы. Мало того, что посетители отказывались покидать зал, в ресторан ломились прослышавшие о происходящем, и вскоре швейцар сорвал голос, ежеминутно крича сквозь закрытую дверь «Местов нет!»
Но к тому моменту, когда стало возможным исполнение желания любимой женщины американского сенатора, её не оказалось в зале. Пока о`БАМ, закрыв глаза, выдувал на саксофоне самую-самую красивую мелодию, она решила быстренько сбегать в дамскую комнату. И именно возле её дверей Монику перехватил сожитель Петька, которому доброжелатели доложили, что «его баба в кабаке на негра вешается». Пётр, отпросившийся на полчаса с ночного дежурства на автостоянке, загрузил рыдающую от удара кулаком в глаз гражданскую жену на плечо и, не отвлекаясь на её несостоявшегося хахаля, уволок прямиком домой.
О`БАМу, конечно, доложили о случившемся, когда он вернулся к столику, чтобы бросить к ногам дамы сердца её исполненную мечту, и Пердюкову, чтобы успокоить друга, пришлось заказывать новый графин водки.
-А что теперь с шампанским делать? –поинтересовался официант.
-Пить будем! Друзья, не по вине моего друга случилось, что он не смог подарить счастья своей возлюбленной. Мы угощаем всех желающих вот этим шампанским! Пейте за моего друга! За то, что есть среди нас мужчины, способные ради любимой на всё!
К утру в ресторане не осталось ни одного трезвого. Посетители, официанты, музыканты, повара, кухонные работники лежали вповалку. Едва стоящий на ногах швейцар запускал и выпускал по одному станционных работников, таксистов, милиционеров патрульно-постовой службы.
Пердюков смутно помнил, как на себе дотащил до платформы безжизненное тело о`БАМа и, при помощи сопровождающих американскую комиссию коллег из Москвы, погрузил его в поезд до Благовещенска.
Говорят, всё это видела из окошка своей почты Моника, горько рыдавшая над потерянным счастьем, но так и не посмевшая продемонстрировать возлюбленному свежий лиловый бланш.
Уже после его срочного увольнения из Службы, коллеги рассказали Пердюкову, что о`БАМ пришёл в себя лишь после приземления в Москве. К тому времени он настолько обрусел, что, не задумываясь, побежал в «Дьюти-фри» за пивом, отчего окончательно очнулся лишь в аэропорту имени Кеннеди. Добравшись же до дома, он первым делом с восклицанием «бьютифулл, бля!» забрался в горячую ванну. Его жена Николь, услышав незнакомый неопределённый артикль, переспросила, что он этим хотел сказать, и Бардак машинально ответил: «Я говорю, хорошо-то как, Моника!». Злые языки утверждают, что причиной недельной болезни сенатора после возвращения из России стал вовсе не ужасный русский климат, а именно эта невпопад сказанная фраза…

-Вот так, Коля! –вытряхнул последние капли из второй бутылки Директор ФСБ. –В жизни каждого президента должно быть место для своей Моники!
Колька согласно кивнул и, борясь с опьянением, спросил:
-Ты, Вадим Вадимович, так мне и не сказал, через сколько дней я улетаю.
Пердюков оторопело посмотрел на часы.
-Каких дней?! –заорал он, вскакивая из-за стола. –Дай свой мобильник!
Быстро потыкав пальцем по клавишам, он заорал в трубку:
-Знаю, что дежурный! Другому звонить не стал бы. Пердюков говорит! …Ты что, фамилии своего прямого начальника не знаешь?! …Приказываю задержать рейс на Вашингтон на… полтора часа. …Да мне плевать, что регистрация закончилась! Твоё дело выполнять приказ, если тебе его лично Директор ФСБ отдаёт!
-А вещи мои как? –обиженно протянул Беда, забирая телефон.
-Вещи твои уже в самолёте. Хватай куртку, в машине оденешься!
К трапу самолёта Пердюков подкатил уже с табличкой «Телевидение» на лобовом стекле.
-Документы в твоём «дипломате», заберёшь его у Цыпы! –крикнул вдогонку спотыкающемуся на ступеньках майору чекист.

Цыплаковская всю дорогу пилила страдающего от запрета на курение Беду, недовольная перегаром, исходившим от непосредственного начальника. А потом пришёл Его Величество Бодун, но эта грымза, почувствовав, что у Кольки нет сил противостоять её натиску, не позволила ему ни капли алкоголя, ссылаясь на «железное правило нашей конторы: на задании – ни капли спиртного!». Но, убедившись, что тот покорился судьбе, сжалилась, выпоив ему заранее припасённую таблетку «Алкозельтцера», после чего Беда проспал до самой посадки.
Пробудившись, он понял, что его щека покоится на мерно вздымающихся и опускающихся упругих буграх, обтянутых тонкой футболкой. Не подавая виду, что проснулся, Колька сонно почмокал мгновенно пересохшими губами и поднял руку, чтобы просунуть её под лицо, как это часто делают спящие.
-А в рыло? –негромко спросила Цыпа. –Подними башку и пристегни ремень, как тебе только что по громкой связи велели.
-Ну, и сука же ты, Люська! –невольно вырвалось у подскочившего Беды, на что Эллада-Лютеция томно потянулась, демонстративно поправляя бывшую Колькину подушку, и промурлыкала.
-А вот за «суку» Вы, Николай Петрович, будете всю командировку спать один. Хотела, грешным делом, порадовать непосредственного начальника, да оказался он невоспитанным хамом! –насмешливо покосилась она на майора, кусающего от досады губы.

Посыльные из Белого Дома появились в гостинице всего через пять минут после того, как «телекорреспондент» (среди переданных Цыпой документов оказалось и удостоверение, выданное ОРТ на его имя) успел разобрать вещи. А ещё через двадцать минут Колька уже устанавливал свою камеру в Овальном кабинете.
Его беглое знание разговорного английского позволяло поболтать о погоде, объясниться в супермаркете или сделать заказ в ресторане, но для общения о высоких политических материях с президентом явно не годилось, поэтому роль переводчика исполняла Цыпа. Где-то на тяжёлых портьерах заныкался ПэХа, с разрешения Беды принявший виртуальный образ мухи.
О`БАМ пожал руку Беде, галантно коснулся носом ладошки «переводчицы» и уселся на заранее приготовленный стул.
Николай старательно зачитывал с листка заранее напечатанные и согласованные с президентом тексты вопросов, Люська переводила, а о`БАМ с лёгкостью сыпал цифрами и фактами, отвечая на них. Всё выглядело чинно и благородно, пока Колька не заметил краем глаза какое-то движение. И невооружённым взглядом, и в камеру он рассмотрел, как вокруг президента стала кружиться муха. Очень знакомая мультяшная муха, недавно вылетевшая из экрана Колькиного ноутбука. Каково же было удивление начальника отдела МЯУ, когда хозяин Белого Дома принялся отмахиваться от неё, но «муха» настойчиво пыталось сесть на костюм президента. «Убью паршивца!» –молча вспылил Беда.
-Эй, лети отсюда! –раздражённо проворчал о`БАМ, но «муха» проигнорировала его просьбу. Тогда президент подождал, когда ПэХа сядет, и резким ударом отправил зарвавшегося чертёнка в нокаут.
-Ловко я ее прихлопнул? Вон она валяется! –остался доволен собой интервьюируемый, после чего невозмутимо продолжил. –Так на чем мы остановились?
Закончив дело, о котором «друга Бардака» очень просил «друг Виктор», президент снова ткнулся в руку Цыпы и протянул ладошку Беде, но тот остановил его, вынимая из кармана записку Пердюкова.
-Извините, господин президент, но у меня к Вам ещё одно дело: я должен передать Вам привет от Вашего старого знакомого.
О`БАМ удивлённо прочитал послание до конца и счастливо засмеялся.
-Друг моего друга – мой друг! –радостно воскликнул он по-русски и, подхватив Кольку под руку, потащил его вглубь дворца, отдав по пути распоряжение охране помочь леди отвезти вещи в отель.
Беда был просто счастлив от того, как лихо он утёр нос этой стерве!

Посиделка в жилой части президентских апартаментов затянулись далеко за полночь. Соблюдая правила приличия, Колька несколько раз намекал на то что у господина президента могут быть как государственные, так и семейные дела, на что о`БАМ совершенно по-русски заявил, что ради столь дорогого гостя он готов забыть всё на свете, отлучившись лишь на пару минут, чтобы поцеловать отправившихся спать детей. В конце концов, они перемыли кости и Пердюкову, и Хомячкову, и ещё доброму десятку российских и американских политиков, пока Беда не хлопнул ладонью по столу и не заявил:
-Всё, Боря! Давай – по домам! У тебя завтра работа, и у меня работа. У тебя – испытания принимать, а у меня – следить, чтобы никто этим испытаниям не помешал!
-Ты прав, Коля! По домам, так по домам! Я сейчас вызову машину, и лично провожу тебя до дома! –заявил президент и захихикал. –Слушай, а это правда, что моего друга Виктора в России называют «Твиттер Айфонович»? Когда директор ЦРУ мне это рассказал, я чуть ноги не опИсал!
-Правда, Борис! –заржал Беда, вспоминая, каким образом коллега о`БАМа получил эту кличку. –Только ты никому не говори, что я тебе про это рассказывал! А машину не вызывай. Я хочу пешочком прогуляться, на город чуть-чуть посмотреть. А то ведь нам с Люськой так рабочий график построили, что сразу после ваших испытаний придётся в аэропорт мчаться.
-Тем более, я тебя провожу! Вместе и погуляем!
Уже шагая вдоль ограды Белого Дома, о`БАМ решился задать вопрос, мучивший его много лет.
-Коля, а Пердюк тебе ничего про Монику не рассказывал? Что с ней было, когда я уехал?
-Почти ничего не рассказывал. Сказал, что она видела твой отъезд и плакала из-за того, что не может показаться тебе на глаза.
-Плакала… –грустно повторил президент, и после нескольких секунд молчания предложил. –А мы, Коля, давай споём! Песню, которую я выучил, сидя в тындинском КПЗ вместе с жуликами, ворами и пьяницами. Ты её должен знать.
Стояла глубокая ночь, и почти никто не видел, как по пустынной Пенсильвания-авеню, выписывая ногами кренделя, в обнимку шли коренастый шатен и высокий худой негр, подсвечиваемые мигалками следующих в отдалении полицейских машин и во всю глотку горланившие на русском языке песню :
По тундре, по железной дороге,
Где мчится поезд Воркута-Ленинград,
Мы бежали с тобою, опасаясь погони,
Чтобы нас не настигнул пистолета заряд.

-Ты чего такой задумчивый? –наконец-то заговорила Цыпа. –Или после вчерашнего хреново?
-А тебе-то что? –огрызнулся Колька и потёр всё ещё побаливающую скулу.
Элка довольно ухмыльнулась.
-Не протягивай руки – не получишь по морде!
А как не протянуть руки, если ты открываешь глаза и видишь перед ними туго обтянутый лёгким свитерком шикарный бюст пятого размера? В такой ситуации даже идейный импотент Деринг не устоял бы от соблазна…
От воспоминаний пальцы Беды самопроизвольно приняли запомнившееся при утреннем пробуждении положение, и Эллада-Лютеция многозначительно нахмурилась:
-Что, мало показалось? Не хамил бы в самолёте, может, и перепало бы тебе сладенького…
-Специально издеваешься?
-Издеваюсь! –подтвердила Цыпа. –Ты на задании, вот и думай о задании.
-Так я и думал о задании, пока ты опять про свои… Тоже, небось, хочется, вот и напоминаешь!
-С тобой что ли? –скорчила презрительную мину шпионка, осмотрела Беду с ног до головы и совершенно неожиданно часто-часто заморгала. Потом зло дёрнула головой и зашипела:
-Ты аппаратуру свою проверил? Где опять твои черти прячутся?
-Да не ори ты! Надень очки и посмотри: вон они сидят, не шелохнутся! А думал я вовсе не про твои охрененные… Что глазищами зыркаешь? Как будто не знаешь, что сиську у тебя действительно охрененные! Я думал, как о`БАМ вчера моего ПэХа заметил? Ну, у меня – из-за запоев. Деринга сырком пришибло, Чувака членом по лбу ударило. А Бардак-то как смог?
-Дурак ты, Беда! Лучше к заданиям готовиться нужно! Если бы прочитал полную биографию президента, то знал бы, что его бабушка происходит из самой известной в Индонезии ведьмачьей семьи. Передалось по наследству… Хватит трындеть! Минутную готовность объявили!
Элка поспешно нацепила зю-очки, а Колька воткнул в ухо вкладыш приборчика, позволяющего слышать разговоры нечисти в привычном человеку звуковом диапазоне.
Приближенная объективом ракета с гиперзвуковым сверхвысотным истребителем даже на расстоянии выглядела впечатляюще. Колька навёл перекрестье видоискателя на истребитель и включил камеру на запись. Нудный голос в динамиках громкой связи досчитывал последние секунды.
-Смотли, смотли! Сецяс полетит! –услышал он в наушничке писклявый голос.
-Не, не полетит! –ответил второй.
Николай бешено закрутил головой, пытаясь определить, кто это болтает, и чуть не пропустил момент старта.
Сначала воздух вокруг ракеты задрожал, потом откуда-то снизу стали подниматься клубы пыли, и по корпусу пробежали отблески пламени. Ракета вздрогнула и начала, ускоряясь, уходить вверх. Колька снова поймал в перекрестье уносящийся ввысь стреловидный силуэт истребителя и нажал зелёную кнопку. Дело было сделано!
-Смотли, смотли! Полетела узе! –снова пропищал в наушнике голос нечисти.
-Всё лавно не полетит! –ответил второй.
Беда, чертыхаясь на затеявших перепалку чертей, продолжал снимать растворяющийся в небе рукотворный факел.
-Ага! Плосполил! Узе взлтела!
-А я говолю – не полетит! –упорствовал какой-то из двух чертенят, на всякий случай замаскированных под ворон и сидящих на ветке ближайшего дерева.
Колька наконец-то оторвался от видоискателя и молча погрозил кулаком болтливой нечисти.
Заботливые американцы установили «тележурналистам» из России (господин Президент США настоял!) на совершенно пустой площадке для прессы отдельный монитор слежения, являвшийся полной копией президентского и показывавший то же самое, что видел на своём мониторе о`БАМ.
Видимо, для съёмки полёта американцы задействовали сразу несколько своих спутников, так как и подъём ракеты, и отстыковку её ступеней, и начало разгона истребителя можно было наблюдать во всех подробностях. Причём, время от времени менялся ракурс съёмки. Это было так занимательно, что и Николай, и Элка и, как оказалось, чертенята просто носы засунули в экран. Правда, профессионализм пропить нельзя, и, прежде чем «воткнуть» в экран, Беда перевёл на него свою камеру.
Судя по служебной информации, чудо-аппарат начал разгон до максимальной скорости, и уже почти достиг её.
-Что-то у них не так! –насторожилась Эллада, прислушиваясь к резко усилившемуся шуму внутри здания командного пункта.
В то же мгновение на мониторе стало видно, как истребитель вздрогнул и… разлетелся на части, мгновенно вспыхнувшие от трения об воздух. Огненным клубом вспыхнуло топливо из разрушившихся топливных баков. Ещё несколько секунд камеры спутника показывали горящие в воздухе крупные обломки, и изображение на мониторах отключили.
-Ну вот, накалкал! –огорчённо констатировал элкин чертёнок в вороньем обличии.
-Слузу Совецкому Союзу! –вытянулась в струнку вторая ворона…


Часть 4. В Греции всё есть!

-Я уже четыре часа, как знаю Вашу новость! –ледяным тоном произнёс Хомячков. –Об этом уже вся блогосфера гудит.
Пердюков флегматично пожал плечами, а Президент сорвался на крик:
-Что за разведка у нас такая, если первое лицо государства узнаёт важнейшие новости раньше неё?!
Вадим Вадимович не дрогнул ни единым мускулом на лице.
-Простите, Виктор Афонович, но моё ведомство занимается не разведкой, а обеспечением безопасности государства. В том числе – на основании данных разведки. И как лицо, отвечающее за безопасность государства, обязан сообщить Вам, господин Президент, что закрытие американцами программы по созданию этого гиперзвукового орбитального истребителя избавило Россию от чрезвычайно опасной угрозы.
-У Вас, Вадим Вадимович, все угрозы – чрезвычайно опасные. И всё, что ни делается в Соединённых Штатах, представляет такую угрозу! Вы живёте представлениями тоталитарного сталинского государства, а я добился того, чтобы наши отношения с Америкой вышли на качественно новый этап! Мой друг Бардак назвал эту политику перезагрузкой отношений. И я приложу максимум усилий, чтобы эта перезагрузка состоялась, чтобы десталинизировать Россию и избавиться от всего, что напоминает Советский Союз!
-В таком случае, я предлагаю Вам начать с себя и объявить Ваш диплом и учёное звание недействительными, так как они являются тяжёлым пережитком советской эпохи.
Твиттер ошалело захлопал глазами, потом сорвался на визг:
-Что Вы себе позволяете?! Мой диплом и научное звание – это мой диплом и научное звание! А Ваши происки против улучшения российско-американских отношений Вам даром не пройдут! Признайтесь: это Вы приложили свою руку к тому, чтобы мои друзья не получили контрактов на поставку комплектующих для этой американской техники?! Я Вам приказал сделать всё, чтобы их бизнес не понёс убытков из-за непредвиденных обстоятельств!
-Прошу прощения, Виктор Афонович, но Ваше указание я выполнил! Мои сотрудники из отдела МЯУ Николай Беда и Эллада-Лютеция Цыплаковская присутствовали при испытаниях и сделали всё, чтобы в процесс испытаний не вмешивались даже зю-объекты. Последняя, между прочим, была включена в состав специальной группы именно по Вашему настоянию! И Беда, и Цыплаковская уже доложили, что никаких вмешательств ими замечено не было. И даже прислали видеоматериал, из которого следует, что американцев, как всегда, подвела их хвалёная техника. Мои эксперты, проанализировав данные, пришли к выводу, что разрушение гиперзвукового орбитального истребителя началось с отказа рулевых исполнительных механизмов. Вот их заключение.
Пердюков выложил папку перед Президентом. Тот раздражённо оттолкнул её в дальний угол стола.
-Я юрист, а не технарь! –уже менее сердито буркнул он.
-В таком случае, либо поверьте мне на слово, либо предайте заключение другим экспертам. А по прибытии сотрудников одела МЯУ из Вашингтона выслушайте их личный доклад.
Хомячков аж подскочил!
-Ни в коем случае! Вы представляете, что будет, если Снежана узнает о встрече с Цыплаковской?!
Пердюков представлял: госпожу Хомячкову он знал тоже не первый день.
-Вот что, Вадим Вадимович. Раз Вы считаете, что они со своей задачей справились неплохо, то давайте этот ваш отдел МЯУ… наградим! Орденами, конечно нельзя: Снежана будет категорически против, если в наградных указах найдёт фамилию Эллады-Лютеции . Может, в командировку их отправите какую-нибудь, где они могут хорошо отдохнуть, на солнышке погреться?
-На новогодние праздники?
-Ну и что? Главное – чтобы Снежана знала, что в то время, пока она отдыхает в Египте, Элки в Москве и даже России не будет!
-Я так понимаю, Хургада для них тоже не подходит?
-Упаси Господь! –перекрестился Хомячков.

Расстроенный провалом испытаний о`БАМ наплевал на протокол и утащил Кольку в свой персональный самолёт, где они за время полёта в Вашингтон снова надрались так, что Беда пришёл в себя только над Атлантикой. Злая, как мегера, Цыпа вплоть до посадки в Шереметьево не открывала рта, пребольно тыча его острым локтём, когда Колька, начинавший дремать, приваливался к ней.
Их забрали прямо с трапа самолёта, и Элка, плюхнувшись в служебную машину ФСБ, процедила сквозь зубы:
-Меня домой – первую!
-Щас! –прорычал Беда. –Мне на Конёнкова ближе. А потом уже и тебя в Нагатино завезут.
-Мне приказано доставить вас обоих к Директору Федеральной Службы Безопасности, –прервал пикировку водитель, и спецагенты мгновенно сникли, предвкушая нудную работу над письменными отчётами.

К удивлению обоих, в приёмной Пердюкова они застали и Деринга, и Чувака, и Вову Иващенко.
-А тебя-то чего выдернули? –поздоровавшись, спросил программиста похмельный Колька.
-Сейчас узнаешь! –важно улыбнулся Вовчик. –Держи жвачку: перегар от тебя такой, что кактусы вянут! Все командировочные, небось, пропил?
-Не поверишь, Вовка, но ни копейки не потратил на выпивку!
-Ага! А ещё скажешь, что собутыльником у тебя сам американский президент был! –захохотал Иващенко.
-Заходите, пожалуйста! –пригласил МЯУ в кабинет Директора дежурный офицер.
Пердюков поздравил с успешным выполнением задания Кольку и Цыпу, похвалил за достигнутые успехи Генриха и Ослана, намекнул на большой вклад в общее дело программиста и торжественно объявил:
-За всё вышеперечисленное, а также за обеспечение безопасности Президента Российской Федерации во время его визита в Японию отдел МЯУ награждается… шоп-туром в Грецию! Поскольку ближайшая шоп-группа отбывает в поездку через шесть часов, предлагаю не отвлекаться на ликование, а немедленно приступить к инструктажу на предмет вашего нового специального задания.
Вовчик рассказывал о своём изобретении с таким важным видом, будто не о программе речь шла, а, как минимум, об успешном экспериментальном подтверждении гипотезы о том, что чёрные дыры – это порталы мгновенного перемещения между галактиками. Впрочем, пусть теорию мироздания его софт и не опровергал, но служить чем-то вроде вечного двигателя вполне мог. В финансовой сфере. Точнее, в очень узком её сегменте, касающемся подрывных операций спецслужб.
-Вы хотите сказать, что, «зашив» программу зю-фантома в металлизированные защитные ленты и нити купюр, изобрели очередное мистическое устройство, известное из сказок как неразменные деньги? –поднял бровь Пердюков.
-Так точно, товарищ директор ФСБ! –по уставу подтвердил Иващенко, но не удержался, чтобы не вставить абсолютно гражданский и даже в чём-то озорной комментарий. –Мы рождены, чтоб сказку сделать былью!
-Ну-ну! А Вы хотя бы испытали их?
-Так точно, товарищ директор ФСБ! Стодолларовая купюра через час после обмена в обменном пункте вернулась в мой кошелёк. Два раза…
-А Вы понимаете, что за это я обязан Вас отдать под суд? –поймал на слове старлея Вадим Вадимович.
-За что?!
-За незаконное присвоение чужих денежных средств.
Вова озадаченно захлопал глазами и побледнел.
-Приказываю Вам мошенническим образом полученные двести долларов… считать премией за успешное выполнение особо ответственного задания. Купюру перепрограммировать, дать подписку с обязательством не использовать полученные на службе в ФСБ знания и опыт в личных целях, а также каждые три месяца предоставлять управлению внутренней безопасности декларацию Ваших доходов и расходов. Вам ясно?!
Иващенко едва дышал от огорчения, но собрался с силами и рявкнул стандартное «так точно» в ответ на ор Пердюкова.
-А теперь вернёмся к вашему заданию, –кивнул Беде полковник. –Купюры будут запрограммированы на возвращение не в ваши кошельки, а в главное валютное хранилище Центрального банка России, так что даже не надейтесь на то, что кое-какие излишки прилипнут к вашим рукам. Мы просто проводим испытание устройства в реальных условиях. Но чтобы жизнь мёдом не казалась, вы выполните и неофициальное задание. И попробуйте только его не выполнить – шкуру спущу!

На этот раз не было никаких машин к трапу самолёта. Отдел МЯУ в полном составе притащили куда-то на Ботаническую, выгрузили возле офиса турагентства вместе с дорожными сумками, заботливо доставленными оперативниками из квартиры каждого. И перепоручили сорокапятилетней даме по имени Лариса, которая уже начала нервничать из-за того, что четверо обладателей путёвок начинали опаздывать. Оттуда автобусом всю туристическую группу численностью двадцать человек доставили в Шереметьево и погнали декларировать валюту, проходить паспортный и таможенный контроль.
Колька, изрядно перепсиховавший из-за такого «подарка» Пердюкова, своим нервным поведением обратил на себя внимание таможенников, и его обшмонали по полной программе, вплоть до прощупывания резинки трусов и просвечивания на рентгеновском аппарате. Но из незадекларированной валюты обнаружили только забытую в кармане куртки двухдолларовую купюру, чем были несказанно огорчены. Зато их порадовал пухленький пронырливый бывший одессит Жора Розеншварц, у которого нашли шестьдесят тысяч евро. Но Жора, отозвавший в сторону начальника смены, о чём-то пошушукался с ним, и его, ко всеобщему удовольствию, отпустили.
-Слушай, ты меня потом научишь, куда бабки прятать надо, чтобы эти орлы не замели? –заговорщицки прошептал Беде Жора, когда они выходили из осмотровой комнаты. –Пять штук «евреев», что мне пришлось отстегнуть, я, конечно, отобью, но столько нервов при этом пришлось потратить!
-Да не прятал я ничего! –возмутился Колька. –У меня всё задекларировано.
Розеншварц ржал с полминуты, а когда отсмеялся, подмигнул Николаю и ткнул его кулачком в бок:
-Мы все декларируем абсолютно всё! Только ты это не мне, а таможенникам рассказывай!
-Да я серьёзно! –обиделся Беда. –Ты лучше скажи: где здесь «Дьюти фри»? Выпить хочется, аж нос вспотел.
-Какое «Дьюти фри»?! –налетела на него Лариса. –А ну, бегом в «накопитель»! Посадку уже начали! В самолёте напьётесь!
Опытная руководительница шоп-туров прекрасно знала повадки своих подопечных, но всё-таки привыкла, что они в начале поездки ещё экономят деньги, не то, что во время обратного полёта. Однако даже она не была морально готова к тому, что в этот раз в группе окажется Колька Беда, которого поселили в гостиницу исключительно потому, что её владелец по фамилии Папамихаил дружил с хозяином расположенного напротив супермаркета, Лоркиным любовником. Впрочем, Папамихаил очень быстро понял, что группа, которую в этот раз привезла Лариса на закупку шуб накануне Нового года и Рождества, доставит ему немало радостных минут.
Прибрежная деревня в окрестностях Салоников, гордо именуемая городком, жила морем. Не в смысле рыболовства. Её кормили пляжи и толпы туристов, приезжающие погреть живот из холодных стран: Германии, Швеции, Норвегии, Дании, Финляндии, Польши, Голландии. Ну и, конечно, стран бывшего СССР, называемых греками собирательным именем Россия. Ну, а по окончании пляжного сезона жизнь в городке замирала. Поэтому Лорку он просто боготворил: её базарные барыги приносили гостинице неплохой доход даже в те месяцы, когда остальные отели пустовали.
Нельзя сказать, что гостиница Папамихаила блистала дизайном и уровнем услуг. Чтобы представить её, нужно взять коробку от обуви и поставить её боком. Узкое трёхэтажное здание с номерами в виде апартаментов и минимальным набором услуг тянуло на пару звёзд, не более. Ради экономии места эти три этажа соединялись между собой узкой винтовой лестницей, скупо освещаемой тусклыми лампочками, запитанными от автоматического устройства, гасившего свет через десяток секунд после нажатия на клавишу включения.
Стремление к экономии, конечно, похвальное. Если бы оно не перешло в скупость: времени свечения ламп откровенно не хватало, чтобы подняться с одного этажа на другой, от одной клавиши к другой. Тем более, для «руссо туристо», давненько забывших понятие «облико морале». Поэтому о первом же восхождении на третий этаж сотрудников МЯУ, волокущих на себе едва передвигающего ноги начальника, узнала вся гостиница: между вторым и третьим этажом они не разминулись со стоящей на крошечной площадочке старинной бочкообразной стиральной машиной, с ужасающим грохотом покатившейся вниз по винтовой лестнице.
Поскольку был поздний час, никто не попёрся вслед за пострадавшим чудом бытовой техники. Однако наутро Цыпа, помчавшаяся подышать свежим морским воздухом, с удивлением обнаружила машину на прежнем месте. На звук шагов Цыплаковской отворилась дверь Колькиного номера, и на пороге нарисовался Беда, продолжавший квасить всю ночь.
-А что, гастроном уже открылся? –пробелькотал он, едва стоя на ногах.
-Нет ещё! –рявкнула в ответ Эллада-Лютеция. –Шесть часов утра! Иди спать, скотина пьяная!
Несмотря на свою бурную шпионскую жизнь, Элка до этого никогда не бывала в Греции, и теперь просто наслаждалась атмосферой древней страны, имя которой она носила. Сильные ноги быстро вынесли «туристку» на берег Эгейского моря, по-зимнему серого и холодного. Но пропитанный морскими запахами ветер не казался промозглым, как в родном Петербурге. Пустынный берег, пустые улицы, закрытые кафе и гостиницы создавали впечатление, что она одна в целом свете…
Однако реальность выглядела куда менее романтично. Туристы готовились праздновать новый год, бегая по супермаркету ларискиного любовника и закупая всё самое дешёвое, что в нём было. Поскольку Беда уже отоварился и теперь спал, на Цыпу наехали Чувак и Деринг:
-Мы продукты для ужина закупили, с тебя – приготовить их и накрыть праздничный стол.
Опешившая Элка даже не сразу нашлась, какими матами покрыть обнаглевших мужиков.
-Совсем охерели, что ли? –вызверилась она. –Что я вам, служанка, чтобы готовить?!
-Ты женщина! –простодушно заявил Ослан. –А готовить еду – обязанность женщин.
Воспользовавшись набором идиоматических выражений, не поддающихся переводу на иностранные языки, выпускница Оксфорда объяснила нахалу, какая разница между их представлениями о роли женщины в обществе. Заодно досталось и Генриху, пытавшемуся поддержать точку зрения товарища.
-Я не нанималась обслуживать толпу безруких жлобов! –отрезала Цыплаковская. –Хотите травиться своими консервами – травитесь, а я иду праздновать новый год в ресторан.
Сей скандал не остался без внимания остальных членов группы, большую часть которой составляли матёрые торговки от сорока пяти до пятидесяти пяти лет, не менее Элки хотевшие устроить себе красивый праздник, но экономивших каждый евроцент ради того, чтобы затариться как можно большим числом шмотья. Посему вечером они провожали Цыпу в ресторан взглядами, в которых светилась смесь зависти и осуждения.
Ресторан располагался всего в ста метрах от заведения Папамихаила, и в честь праздника работал допоздна, хотя многолюдством похвастаться всё же не мог. Неплохой местный оркестрик, зажигательный сиртаки, хорошая «Метакса» совершенно отвлекли Элладу-Лютецию от жизненных невзгод в лице запойного начальника, охамевших коллег и даже несчастной любви к своему недостижимому идеалу. После бутылки коньяка симпатичными стали казаться даже два официанта-албанца, как заведённые, подбегавшие к её столику, чтобы поинтересоваться, не нужно ли ещё чего-нибудь прекрасной даме. А когда прекрасная дама изъявила желание отправиться на покой, они оба кинулись её провожать. Но не в заведение Папамихаила, а совершенно в другую сторону, к соседнему домику, где светилось всего одно окошко.
Подвыпившая Цыпа не сразу сообразила, чего хотят от неё албанцы, уже настойчиво волокущие её вовсе не туда, куда она собиралась.
-Господа, мне совершенно в другу сторону! –попыталась она остановить их.
-Иди, иди! Тебе понравится! Правда, понравится! А утром пойдёшь, куда хочешь! –плотоядно хихикнул один, а второй ещё настойчивее потянул Элку к уже близкой двери домика.
После этого у Цыплаковской сработали рефлексы, выработавшиеся многочисленными тренировками. Уже через несколько секунд первый албанец тоненько повизгивал и сучил ножками на земле, а второй, получив локтём между глаз, стонал в ближайшем кусте лавра. Над ними возвышалась в развевающемся чёрном кашемировом пальто белокурая валькирия, оценивающая, не требуется ли кому-нибудь добавки.
Свет на гостиничной лестнице погас, когда Элка цокала каблуками по ступеням между вторым и третьим этажами. Поскольку возле перил ступеньки были слишком узкими, она старалась шагать поближе к стене.
-Твою мать! –вырвалось у искательницы приключений, когда она наткнулась в темноте на металлический бок треклятой стиральной машины, не преминувшей немедленно отправиться в уже привычный путь к началу лестницы.
На металлический грохот, уносящийся куда-то вниз, отворилась дверь номера Беды.
-А что, гастроном уже открылся? –пробормотала небритая обрюзгшая морда начальника, и злющая Эллада едва удержалась от реализации желания врезать по ней раскрытой пятернёй, чтобы Колька улетел куда-нибудь к батарее бутылок, выстроившейся возле его кровати. Столкнувшись взглядами со своей тайной симпатией, начальник отдела быстро сообразил, что его вопрос несколько неуместен. –Всё. Понял. Извини, я не заметил, что ещё ночь… Но ты постучись ко мне, когда гастроном откроется. Ладно?
Наутро о происшествии знала вся группа. И виной тому была вовсе не Цыпа: о том, что кто-то из группы побил местных, Ларисе сообщил её любовник. И руководительница группы помчалась выяснять подробности в гостиницу.
Мало того, что Элку не осуждали, все базарные бабы, как одна, очень одобрили столь решительные действия Цыпы. Но более всего удивился хозяин ресторанчика, когда вся дамская часть русских гостей пришла обедать в его заведение. Правда, отнюдь не из любви к греческой кухне: дамы бальзаковского возраста не сводили глаз с официантов. Один из них сильно прихрамывал (перед ударом коленом в пах Цыпа со всей дури долбанула его острой шпилякой по ботинку) и ходил «кавалерийской походкой», широко расставляя ноги. Огромные синяки вокруг обоих глаз второго создавали впечатление, что он носит солнцезащитные очки.
Назавтра Лорка запланировала выезд по меховым фабрикам Салоников, и Деринг с Чуваком попытались перегрузить на Цыпу столь содержательную поездку, но Элка встала на дыбы.
-Какого хрена вы мной распоряжаетесь? Я подчиняюсь только Беде. Он даст команду – я поеду. Не даст – я действую по своему распорядку.
-Ага. Даст! –зло пробурчал идейный импотент. –Как будто не знаешь, что он в запое.
-Вот и пашите, ребятки! А у меня по плану поездка в Афины.
-Какие Афины? –возмутился Ослан. –А шубу жене президента кто будет выбирать ?
Лучше бы он этого не говорил! Мы-то знаем про давние тёплые отношения между Элкой и Снежаной, поэтому реакция Цыпы на упоминание президентской супруги нам понятна, а вот экстрасенс долго не мог прийти в себя после полученной в ответ тирады.

Как прошла Элкина поездка в Афины, осталось загадкой. Умотала она в столицу Греции ночным поездом и вернулась с вокзала только следующим утром, уставшая, но довольная.
Подходя к гостинице, Цыпа стала свидетельницей удивительного для Греции зрелища: возле входа в супермаркет о чём-то оживлённо беседовали ларискин любовник и Беда, время от времени потрясающий пакетом с пустыми бутылками. Хозяин супермаркета долго ожесточённо жестикулировал, потом махнул рукой, взял Колькин пакет, и мужчины разошлись: Беда в торговый зал, а хозяин в подсобку.
Поднявшись на этаж, Элка застала утреннюю суету: Лариса собирала группу для поездок по очередным фабрикам. Поскольку Деринг и Чувак сделали вид, что не знакомы с Цыплаковской, она подошла к руководительнице группы, проявившей живейший интерес к свёртку в руках Цыпы.
-Что-то нашла в Афинах?
-Нашла. Вечером покажу. Слушай, а что там за корриду устроили твой дружок с Бедой?
-И смех, и грех! –махнула рукой Лорка. –Беда к нему каждое утро ходит пустые бутылки сдавать. Чтобы выпивка дешевле получалась. Но здесь же это не просто не принято, а даже возможности нет принимать пустую тару! Вот они каждое утро и собачатся. Потом мой забирает тару, выбрасывает её в мусор, а Беда идёт закупать своё пойло. А вот и он, лёгок на помине!
Колька появился секунд через пятнадцать после того, как грохот несущейся по винтовой лестнице стиральной машины заглох где-то далеко внизу.
-Привет! –махнул он свободной рукой Цыпе. –А ты почему меня сегодня не разбудила, когда гастроном открылся?
Не дожидаясь ответа, он шмыгнул в свой номер.
-Ну вот! –сокрушённо покачала головой Лариса. –Теперь до завтрашнего утра его можно не тревожить… Он хоть все деньги не пропьёт? У него же наверняка какие-то заказы были.
-Не пропьёт! –успокоила Элка. –Генрих с Осланом у него их выцыганили, теперь они занимаются его закупками.

Отъезд из Греции через пару дней после Рождества ознаменовался двумя событиями. Во-первых, от Беды спрятали все деньги, из-за чего он был вынужден выйти из запоя, а во-вторых, хозяин гостиницы Папамихаил подарил ему многострадальную стиральную машину, которая в рождественскую ночь летала по лестнице, как минимум, раз шесть. Чему Колька был рад просто несказанно: оказалось, что несущаяся вниз стиральная машина наводила на нечистую силу такой ужас, что могли позавидовать серебряные доспехи Александра Невского, использовавшиеся МЯУ в Японии.
-Что бы вы без меня делали?! –бухтел на подчинённых Колька, упаковывая подарок. –Пока вы тут прохлаждались, только я один и заботился о будущем отдела, изучая влияние техники на местную нечисть!
-Ну, и скотина! –прокомментировал Цыпе заявление начальника не выдержавший этой наглости Чувак. –Он, видите ли, заботился о будущем отдела, пропивая казённые деньги, а мы, экономя каждую копейку и выполняя за вас обоих поручение начальства, прохлаждались!
-Жаба давит из-за того, что я в кабаках питалась? –огрызнулась Эллада-Лютеция. –Что вам с Дерингом мешало пойти куда-нибудь хотя бы в рождественскую ночь, а не давиться в номере консервами?
-Вся группа экономила! –фыркнул Генрих. –И вообще мне кажется, что справедливым будет, если теперь Вы с Николаем будете возиться с этими шубами. Хватит того, что я свой интеллектуальный уровень транжирил на беготню по местным лавкам, как какой-то базарный торговец! Я к этим шубам больше не прикоснусь!
-Не казённые деньги вы своими консервами экономили, а подрывали экономическое могущество России! –вызверилась Цыплаковская. –Если бы только я, выпускница Оксфорда, знала, что мне с такими уродами придётся работать, вернувшись на Родину!..
Перепалку прервал подъехавший автобус, в котором злые сотрудники МЯУ не перекинулись ни словом.
В аэропорту группа туристов немедленно привлекла внимание чернявого подвижного албанца жуликоватого вида. В мгновение ока он оказался возле выгружающих тюки «челноков» и затарахтел по-английски.
-Лучшие марки часов! Очень недорого! «Бреге», «Омега», «Ролекс», «Монблан», «Верту»! Очень недорого! Лучшие марки! Сэр, всего пять евро!
Ослан, с недавних пор (сия точка отсчёта удивительным образом совпала с окончанием его деятельности в амплуа гастролирующего экстрасенса) болезненно относящийся к аферистам, немедленно наехал на торговца, полы пальто которого были от увешаны китайскими подделками едва ли не до воротника.
-Фальшивки!
-Что Вы, сэр! –деланно возмутился албанец. –Оригинальные изделия, эксклюзивный товар, просто очень дёшево! Всего пять евро!
-А почему тогда к русским туристам по-английски обращаешься? –не унимался Чувак.
-Сэр, я не знаю, как это будет по-русски. Если Вы меня научите, я Вам подарю вот эти часы! Это – самая качественная… подделка. –признался албанец.
Ослан засмеялся, и в его глазах сверкнула озорная искорка.
-Тогда повторяй за мной: «Я козёл».
-Я казоль.
-«Хочу капусты».
-Качу капусьти.
-«Я козёл, хочу капусты».
-Я казоль, качу капусьти .
Проходивший мимо Жора Розеншварц просто рухнул от смеха на грузовую тележку, на которой громоздилась гора тюков с его покупками.
-Эй, «казоль»! Вот тебе двадцать евро, и дай мне шесть «ролексов»! Мне взятки раздавать надо!
Албанец на радостях не стал торговаться, а немедленно вручил Жоре требуемое, всучил Ослану обещанный экземпляр и вприпрыжку помчался вслед удаляющимся дамам бальзаковского возраста, движущимся в указанном Лоркой направлении.
И Деринг, и Чувак наотрез отказались возиться с багажом, теперь Колька с Цыпой таскались по аэропорту с грёбаной телегой, на которой, кроме тюков с шубами, громоздилась ещё и пресловутая мятая стиральная машина из гостиницы.
-Элка, дай хоть пару евро! –не выдержал Беда. –В туалет хочу, аж из ушей плещется! И вообще! Мне же документы нужны, деньги нужны, чтобы пошлины платить.
-Какие, к чертям, пошлины! –Вызверилась Цыпа. –Так и говори, что трубы горят, опять забухать собрался!
-Да ты что?! –сделал честные глаза Колька. –Всё! Я уже в завязке!
-Забери! –фыркнула Цыплаковская, вынув из своего чемодана Колькину барсетку.
-Спасибо! –бросился на шею девице Николай, подхватил сумочку и действительно помчался в сторону туалетов.
-Я казоль… -послышалось у Элки за спиной.
-…и ты хочешь капусты. Я знаю! Все вы, мужики, козлы! –тяжело вздохнула Цыпа и перешла на английский. –Только твои часы мне на хрен не нужны!
-Извините, миледи. И ещё раз извините. Вы не могли бы передать мои благодарности тому джентльмену, который научил меня этой русской фразе? Я так много часов сегодня продал! Только почему все смеются, когда я её произношу?
Цыпе стало неудобно расстраивать этого маленького человечка, для которого торговля поддельным «эксклюзивом», возможно, была единственным средством существования.
-Ну… Понимаете, у Вас очень смешное произношение.

После объявления регистрации Деринг, увлекая Ослана, первым демонстративно налегке шмыгнул в проход зоны контроля, оставив Цыплаковскую наедине с гружёной шмотками телегой.
-Лорка, ты Беду не видела? –подскочила Цыпа. –Блин, он же в туалет только отходил!
-Ага! Отошёл в туалет, а оказался в буфете! –ехидно хмыкнул что-то мухлюющий с чеками от покупок Розеншварц.
Николай действительно сидел в буфете. Но по тому, что он спал мордой в салате, Цыпа поняла: теперь на неё ложится ещё и забота об этом пьяном теле. Выпитая «на старые дрожжи» бутылка «Метаксы» сделала своё дело.
Колька пытался отбрыкиваться, отталкивал Элку, что-то невнятно бормотал себе под нос, но идти был просто не в состоянии. Вдвоём с подоспевшей на помощь Ларисой они взвалили Беду поверх багажа, и Цыпа поволокла телегу к зоне контроля.
Таможенник, которому Эллада-Лютеция с улыбкой протянула документы, свои и Беды, сочувственно кивнул и поблагодарил даму за заботу о столь неосмотрительном муже.
-К счастью, это не муж! –невольно вырвалось у Цыпы.
-Простите, мадам, –поправился чиновник и указал пальцем на лежащего кверху задом Беду. –Но как мы это будем оформлять?
-Оформляйте как ручную кладь! Разве его можно как-то иначе оформить?
У красивого молодого человека не хватило духу отказать столь красивой молодой женщине, да ещё строящей ему глазки, и он, озорно улыбаясь, прилепил клейкую ленту с надписью «ручная кладь» чуть ниже пояса Колькиных джинсов. Потом, не переставая улыбаться, поднял трубку и принялся о чём-то разговаривать с начальством.
-Мадам, я договорился. В порядке исключения Вам разрешили доставить Ваш груз на тележке до самого трапа самолёта. Когда в следующий раз будете в Греции, позвоните мне, я буду очень рад видеть Вас вновь. Вот моя визитная карточка.

К превеликой радости Цыпы Пердюков не стал больше играть в конспирацию и прислал за ними в аэропорт служебный микроавтобус, более всего оказавшийся кстати только что проснувшемуся, а потому злому, как чёрт, от головной боли Беде.
-Товарищ майор, Вас просит к трубке Директор ФСБ, –передал ему мобильник водитель, едва сотрудники МЯУ расселись по местам.
Цыплаковская сидела за спиной у Кольки, поэтому слышала, как орал на того Вадим Вадимович.
-И чтобы завтра в девять ноль-ноль все были у меня в приёмной! Трезвые! Тебя это касается в первую очередь! И наклейку «ручная кладь» с жопы сними, идиот!

Единственным положительным итогом совещания у Директора ФСБ было известие о переводе в МЯУ Вовы Иващенко: из Греции начали возвращаться его «неразменные деньги», и Вадим Вадимович посчитал, что соблюдение режима секретности спецопераций с использованием виртуальной нечисти можно обеспечить, только замкнув тематику зю-технологий внутри профильного подразделения. Остальным влетело по первое число. Деринг и Чувак огребли за то, что бросили Беду. Колька – за беспробудное пьянство, а Цыпа – за непрофессионализм.
-Работать надо чисто, чтобы мирное население не страдало! –отчитал её Пердюков за драку с албанцами.
А многострадальную стиральную машину сдали экспертам, которые через месяц умудрились соорудить из её корпуса, действительно распугивавшего нечисть, как ладан чертей, новые доспехи для Ослана. Дополнительно внутрь установили мощную водяную помпу для прицельной стрельбы по зю-объектам, приводимую в действие рычагом, когда-то служившим для привода отжимных валиков.
Ещё через месяц Цыпа получила удовольствие наблюдать по телевизору своего любимого мужчину, отчитывавшегося перед народом о резком росте валютного запаса страны. Хомячков аж светился от счастья, заявляя о тенденциях роста валютной наличности, для хранения которой уже требовалось новое хранилище.
Однако, как водится, у этой медали оказалась в наличии оборотная сторона. Совершенно неожиданно в Греции, из которой сумасшедшими темпами исчезала наличность, заявили о начинающемся финансовом кризисе. Не помогли даже экстренные меры Евросоюза, предпринятые для оздоровления греческой экономики: курс евро стал нестабильным, во Франции и Германии назревали крупные протесты против «выбрасывания денег в греческую бездонную пропасть». Под угрозу встало само существование ЕС.
Первым тревожным сигналом, что дело нечисто, стало появление в спецхранилище купюр не только евро, но и других валют, включая российские рубли. Причём, валютный вал день ото дня только нарастал. Из-за этого Пердюков и заподозрил неладное, срочно вызвав к себе Беду и Вову. Обрисовав перспективу, согласно которой трындец грозил не только Евросоюзу, но и всей мировой экономике, он пристально уставился на Иващенко.
-Что скажешь, вирусолог доморощенный.
-Ой, бля-а-а! –только и смог выдавить из себя программист.
-Что «бля»? То, что «бля», я и без тебя знаю! Ты лучше скажи, что делать теперь?! –заорал Вадим Вадимович.
-Антивирусную программу по радио и телевидению транслировать! Я же не знал, что этот зю-вирус будет копироваться с одной защитной ленты на другую… Надо же было установить в программу алгоритм её самоуничтожения после определённого срока ! Я исправлю, обязательно исправлю! Через полчаса антивирус будет готов, товарищ Директор ФСБ.
-Бегом, Кулибин хренов!
Вова умчался, будто ему в штаны засунули горящий окурок, а Пердюков вынул из шкафа початую бутылку коньяка и предложил Кольке:
-Будешь?
Беда сглотнул набежавшую слюну и отказался хриплым голосом.
-Я на работе больше не пью, Вадим Вадимыч!

Часть 5. В жёлтой жаркой Африке

-Анализ всех этих данных позволяет сделать вывод, что в течение ближайшего месяца следует ожидать американской операции по ликвидации главы организации «Эль-Саида». Только прошу Вас, Виктор Афонович, не сообщайте услышанное никому из Ваших интернет-знакомых. Это информация не для «Твиттера».
-Что же Вы мне раньше не сказали? –возмутился Хомячков, поднимая глаза от монитора. –Мне уже сорок три человека ответили что наши спецслужбы не способны добыть информацию не только о деятельности ЦРУ по выявлению местонахождения главаря «Эль-Саиды», но и вообще какую-либо информацию по данной теме. И Вы знаете, я им верю! О! А вот и мой друг Бардак ответил, что я полную херню написал! И всё из-за Вас!
У Пердюкова даже потемнело в глазах.
-Послушай, Витя! –кипя от гнева, начал он.
-Вадим Вадимович, Вы забываетесь! –заверещал Хомячков. –Как вы смеете так обращаться к Президенту России!
-Ты понимаешь, что ты наделал?! Ты же завалил всю сеть наших агентов своим компьютерным недержанием! Самоутвердиться хочешь, показывая свою осведомлённость? Долбо… дятел! Те, кто в этом кресле сидят, другими способами самоутверждаются! Доказывают всему миру мощь государства, а не государственные тайны разбалтывают, как ты! Тебя в это кресло посадили, чтобы ты работал на благо страны, а не ей во вред!
-Меня никто в это кресло не сажал, меня народ выбрал!
-Никто не сажал, говоришь? Кто тебя знал до тех пор, пока я тебя в Москву не привёз?
-Что Вы себе позволяете! Я принадлежу к старинному петербургскому мещанскому роду! Мой предок ещё при Петре I был знаменит! А прабабка состояла при императорском дворе! И не Вам с Вашей неблагозвучной холопской фамилией указывать, знал меня кто-то или нет!
Но Вадим Вадимович пропустил мимо ушей генеалогические пассажи Президента, продолжая орать своё.
-Народ, говоришь, выбрал? Так открой текст клятвы, которую ты народу давал, и прочитай! Есть там слова про то, что ты обязуешься сообщать всему миру о государственных тайнах страны, народ которой тебя избрал ? Есть?
-Ну… нету, –растерялся хозяин Кремля.
-А если нет, то какого чёрта?!
-Я придумал, Вадим Вадимович!
-Что ты придумал?
-А не скажу, пока Вы не успокоитесь!
Директор ФСБ перевёл дух, бесцеремонно выжрал стакан минералки со стола Хомячкова и кивнул.
-Ну!
«Чёрт! С Бедой поведёшься, его лексикон и переймёшь!» –мелькнула мысль в голове Вадима Вадимовича.
-А давайте мы американцам нос утрём!
-И как ты… И как Вы себе это представляете?
-Очень просто! Раз мы не хуже американцев знаем, где скрывается Осанна ибн Ладом, то мы его и захватим! А потом выдадим американцам!
-Так просто?
-Конечно! А что тут сложного?
-Да американцы к этой операции полгода готовились!
-Ха! Ни черта делать не умеют, поэтому и тянут время. Кстати, про чертей! Вот нашим чертознавцам это и поручим!

Ни про старинный питерский мещанский род, ни про Петра Великого Хомячков не соврал. Действительно его предок прославился ещё в начале XVIII века. А дело было так.
Скучно как-то стало Государю Императору, и отправился он со своими ближайшими соратниками по Санкт-Петербургу погулять. А тут – ярмарка. В общем, разгулялись князья да графья: шутки ради подменили коробейников, стали народ зазывать, снедь продавать. Светлейший князь Александр Данилович Меньшиков вспомнил молодость, пирожками с зайчатиной торговать взялся. Ну, если вы читали роман Алексея Толстого «Пётр Первый», то помните этот эпизод: порезвились тогда бояре на славу! А через год на очередную ярмарку явился мужичок с медведем на поводке. Понятное дело, торговцы на него правильно реагировали – товары свои предлагали, а мужичок ходит и не покупает ничего, высматривает что-то. Пристала к нему девочка, хотела котёнка отдать бесплатно, а мужичок отнекивается. «Подожди – говорит – вот найду того долговязого типа в Преображенском мундире, что мне год назад хомячка продал, морду ему набью, а потом и котёночка твоего заберу».
Так и не нашёл в тот год. Не нашёл и на следующий. И ещё через год не нашёл. Зато из-за своей истории получил прозвище «Хомячок». А дети его уже стали Хомячковыми . Правда, к тому времени Светлейшему князю Александру Даниловичу кто-то поведал, что некий тип ищет Государя Императора, чтобы ему морду за озорство набить. Посмеялся Светлейший над горем бедолаги, и в годы правления императрицы Екатерины I дозволил он мещанам Хомячковым к Императорскому Двору отношение иметь. Ну, там истопники, прачки, посудомойки разные…
Сказывали, что прабабка российского Президента, цветы в личных покоях государева наследника Николая Александровича поливавшая, красавицей была. И очень будущий последний Император Всероссийский к ней благоволил. Может, потому и Виктор Афонович так с ним лицом схож оказался?

Если Вадим Вадимович с ног сбивался, поднимая на ноги всю глубоко законспирированную сеть Ближнего Востока, чтобы организовать выполнение операции отделом МЯУ, то Виктор Афонович самой сложной проблемой считал пятиминутную конспиративную встречу с Цыплаковской, которую он собирался лично проинструктировать. Пришлось ради этого открывать новую экспозицию в музее ФСБ, посвящённую сталинским репрессиям, где одним из экспонатов служила реконструированная одиночная камера внутренней тюрьмы. Якобы для того, чтобы почувствовать весь ужас положения узников тоталитаризма, он просидел в ней ровно пять минут, и вылетел наружу с перепуганными глазами.
Напугала Президента отнюдь не ужасающая атмосфера узилища, а заранее спрятанная в камере Элка, в знак благодарности за ответственейшее личное поручение бросившаяся на шею своему кумиру, пуще смерти боявшемуся, что кто-нибудь случайно увидит разыгравшуюся сцену и донесёт Снежане.

-Надо бы вам какие-то псевдонимы присвоить, –вспомнил Вадим Вадимович на последнем инструктаже. –Всё-таки это у вас первое задание, когда вы будете заниматься нелегальной деятельностью на чужой территории. Что посоветуешь, майор? Правда, для Цыплаковской Деринг давно его придумал. Так и запишем: Цыпа. Кем у нас Чувак будет?
-Гетманом! –заржал начальник отдела.
-Что, проявляет властные амбиции? –насторожился Пердюков.
-Да нет! –успокоил Колька. –Больно ловко подручными чупа-чупсами орудует! Прямо как булавой!
-Гетман, так Гетман. А Деринг? Фрицем назвать – как-то оскорбительно. Фюрером – тоже.
-А чего выдумывать? Пусть будет Иванов.
Предвидя вопросы Директора ФСБ, Беда быстро поставил на компьютере песню старого друга Олега Горяйнова «Экстрасенс» со словами:
Импотент Иванов
Убежал без штанов.
Помер давеча от членовредительства.
-А не обидится? –засомневался полковник.
-Вадим Вадимыч, почему «Иванов», только мы с тобой знаем! –заржал Колька. –А что ж ты про мой псевдоним не спрашиваешь?
-Зачем тебе, Коля, псевдоним? Твоя фамилия лучше всякого псевдонима тебя характеризует…

В аэропорту МЯУ встречали на высшем уровне: Чрезвычайный и Полномочный Посол Российской Федерации в Тунисе Олег Мракович Жопов прислал за четвёркой «разгонную» машину посольства, которой управлял второй секретарь, отвечавший за вопросы экономики, Серёжа Пивоваров.
Нужно сказать, что отчество у посла было вообще-то Маркович, но за взбалмошный, самодурский характер посольские быстро переименовали своего начальника. Вот и на приличную машину для «высокопоставленных чиновников из министерства туризма» он пожлобился в силу своей прижимистости (будучи человеком жлобоватым и недоверчивым, он лично выдавал арабке-уборщице половые тряпки). Да и Пивоварова сбагрил в качестве встречающего исключительно из-за его заносчивости, зная, что Серёжа лишнего километра не проедет ради каких-то лохов из непрофильного министерства. Вот и пришлось спецагентам париться в сорокаградусную жару в машине без кондиционера, выслушивая односложные презрительные ответы второго секретаря, в грош не ставившего подопечных.
Едва встретив «делегацию», Пивоваров прямо в зале прилёта закатил скандал, узнав, что никто из принимаемых не владеет свободно не то что арабским, но даже французским.
-Я, потомственный дипломат, не для того заканчивал факультет международных отношений Петербуржского университета, чтобы работать переводчиком у каждой группы приезжих!
Цыпе всё-таки удалось выцыганить у него мобильник, чтобы позвонить однокурснице вышедшей замуж за араба и теперь живущей здесь, но Пивоваров нудил по этому поводу всё время, пока вёл их к машине. И теперь вся надежда была на радушие ростовской бой-бабы с замашками базарной торговки.
Отношения Татьяны с иностранным студентом очень даже не приветствовались руководством учебного заведения, где они с Элкой учились. Но любовь есть любовь, и Татьяне пришлось бросить учёбу, чтобы выйти замуж за своего тунисского избранника. Так она стала Татьяной Салами, из-за чего немедленно получила от подружек кличку Колбаса, а через пару месяцев и вовсе укатила с мужем в Северную Африку.
С того времени, когда Колбаса переселилась на земли древнего Карфагена, прошёл несколько лет, но материться от этого она меньше не стала. Скорее, наоборот.
-Я вас, б…дь, уже пятнадцать минут жду! –напустилась она на Цыпу, когда та кинулась обниматься к ней в холле гостиницы. –Стою тут, как манекен ё…ный, п…ду проветриваю! В общем, даю вам полчаса на обустройство. Бросайте вещи и валите к х…ям.
Цыпа даже ошалела от такого приёма.
-Тань, ты что, так обиделась за эти пятнадцать минут, что работать с нами отказываешься?
-Идиотка! –заржала Колбаса. –Кабак в соседнем доме видела? Называется он «Хуям». В нём я вас и буду ждать. Что кривишься, Пивоваров?
-Меня, как потомственного дипломата и выпускника МГИМО, корёжит от Вашей лексики, Татьяна Григорьевна!
-Не п…зди, Серёжа! –отрезала Танька и, пока остальные члены «делегации» оформлялись у портье, вцепилась в Цыплаковскую с расспросами об общих знакомых.

Беде кабак не очень понравился. Главным образом, из-за скудного ассортимента выпивки: пальмовая водка «буха», местное дерьмовое пиво и всё. Да и меню не блистало разнообразием: какой-то местный салат из овощей, нарезанных крупными кусками, морепродукты и бутерброды с разнообразной начинкой. Бутерброды и решили жрать, заказав, по примеру Таньки, изрядное количество соуса хариса.
Элка что-то увлечённо рассказывала Татьяне, Чувак тщательно пережёвывал овощи из салата, а Колька морщился от самогонной вони «бухи», когда Деринг, не обращая внимания на округлившиеся от ужаса глаза Колбасы, обильно смазал свой бутерброд харисой и хватанул от него приличный кусок. Наверное, это было самое острое ощущение, испытанное когда-либо Генрихом. Разумеется, если не считать изменившего всю его жизнь удара сырком по голове. Мгновенно побагровев до цвета треклятой харисы, он судорожно схватил ближайший к себе бокал, чтобы залить вулканическую лаву, неизвестно как оказавшуюся у него во рту. Как на грех, это была «буха», чуть пригубленная Бедой.
От выплеснутой в рот водки пламя во рту не только не погасло, а разгорелось ещё сильнее. К нему добавился тошнотворный самогонный запах продукции местного винпрома и жжение сорокаградусного напитка в желудке. Быстро подскочившая к Дерингу Салами попыталась всунуть ему в рот обильно смоченный в оливковом масле хлебный мякиш, чтобы нейтрализовать беспредельно острую харису, но «мозг отдела» уже впал в прострацию и не реагировал даже на крик Колбасы «Открой рот, придурок, от масла полегчает!». Побегав вокруг остолбеневшего Деринга минут пять, Татьяна махнула рукой, тонко подметив, что от харисы и двухсот граммов водки ещё никто не помирал.
Наученные горьким опытом Деринга, остальные члены команды довольствовались крошечными порциями соуса. Один Ослан, быстро научившийся нейтрализовывать арабскую приправу, смело последовал примеру Татьяны и теперь нахваливал еду.
Ситуацию спас заглянувший в ресторанчик по окончании рабочего дня руководитель службы безопасности посольства, о чём-то почирикавший по-французски с официантом. И буквально через пять минут на столе появилась водка «Абсолют» для мужчин и «бордо» для дам. А место недоеденных бутербродов заняло огромное блюдо морепродуктов, многие из которых ни Беда, ни Чувак, ни даже Цыпа не пробовали ни разу в жизни.

-Ну, что, Алексеевич, нашли злоумышленника? –живо поинтересовалась у эсбэшника Колбаса. Тот хитро глянул на Таньку и заржал.
-Нет, конечно!
Салами тут же пустилась рассказывать детективную историю о том, как Жопов, решивший выпендриться, приказал повесить на свежевставленой красного дерева двери своего кабинета табличку с лаконичной надписью «Посол». Не успели рабочие прикрутить громоздкую бронзовую доску, как ниже таблички появилась приписка мелом «на х…й». Мракович оказался далеко не первым человеком, увидевшим надпись. Но его реакция, как вы догадываетесь, резко отличалась от реакции подчинённых. Приписку он стёр собственноручно. Правда, уже после того, как озадачил начальника службы безопасности поисками негодяя, столь непочтительно отозвавшегося о представителе государства в стране пребывания. Поиски длились уже третий месяц, Алексеевич раза по три допросил каждого сотрудника посольства, членов их семей и даже посетителей, зарегистрировавшихся в тот день, но все его усилия были тщетны. Скорее всего, вовсе не потому, что плохо искал. Усилий он прилагал для розыска очень много. Другой разговор, что не себя же допрашивать, какими именно мелками он разрисовывал посольскую дверь!
Алексеевич явился в «Хуям» вовсе не из праздного любопытства. Он, как и Колбаса, был задействован в предстоящей операции. Поэтому, пока не привалили другие посольские, жадные до новых людей с родины, взял быка за рога, информируя сотрудников МЯУ о планах на завтра.
-С утра едете по туристическим объектам: Карфаген, Бизерта. Особо рекомендую присмотреться к окрестностям карфагенских развалин. С одной стороны к ним примыкает президентский дворец, а с противоположной – вилла интересующего вас лица. Учтите: фото и видеосъёмка там категорически запрещены. Просто гуляйте, присматривайтесь. Все нужные вам фотографии в любых ракурсах мы предоставим. Ну, а вечером идёте на приём в посольство, где, Николай, я сведу тебя с нашим агентом Джироламо Розини. Кстати, твоим старым знакомым.
-Не помню, чтобы у меня были знакомые итальянцы…
-Сразу видно, что ты в искусстве – ни в зуб ногой, – презрительно фыркнула Цыпа.
-Элка, остынь! –вступилась за Беду Колбаса. –Если ты увлекалась творчеством итальянских теноров-кастратов, то совершенно не обязательно, что все должны знать их имена.
Подозрения Беды о том, кто может скрываться под псевдонимом Джироламо Розини, оправдались едва он увидел издалека заплывшую салом, но легко узнаваемую харю Глушко.
Сергей был закутан в арабские одежды, лицо несколько загорело от местного солнца. С тех пор, когда он перед отъездом побывал у Кольки, Глушко сильно располнел, походка стала вальяжной, да и сам вид выражал даже не уверенность, а сытую леность. Беду он тоже сразу узнал, но, придерживаясь правил конспирации, не подходил к нему до тех пор, пока их не свёл Алексеевич.
-Ну, здравствуй, жирная морда! –поприветствовал старого знакомого Николай.
-Здорово, гэбистская сволочь! –не остался в долгу евнух.
-На себя посмотри, –парировал Беда.
-Алексеевич говорил, что у тебя интерес к моему хозяину. Тебя что, правда на эту операцию главным назначили? Не завидую я тебе, если ты сунешься его ликвидировать…
-Кто тебе такую херню рассказал, будто моё задание его ликвидировать?
-Коля, я же не дурак. Если меня выдёргивают и просят план виллы с указанием зон обзора видеокамер, а также состав, вооружение, боевой опыт охранников, то даже последний идиот сообразит, для чего это нужно. Кроме того, агентура хозяина заметила повышенный интерес к вилле со стороны каких-то чужих, не местных людей.
-Но ты же, Серёга, не идиот! Моя задача – как раз помешать пиндосам, когда они придут ликвидировать твоего шефа.
Глушко засмеялся.
-Не шефа, Коля, а именно хозяина. Шеф – у тебя… Не знаю, Колька, можно ли тебе верить…
-Поверил же, когда ко мне прибежал прятать свои кассеты. И разве я тебя подвёл? Кроме того, мне от тебя нужно большее, чем планы и сведения. Мне нужно, чтобы ты меня со своим хозяином свёл.
-Сдурел? Как я ему тебя представлю? Он настолько шуганый, что своих-то к себе не всех подпускает!
-Так и представишь: начальник отдела центрального аппарата ФСБ России майор Беда. Скажешь, что хочу сообщить ему важную информацию, касающуюся готовящегося на него покушения, и предложить помощь в срыве этого покушения.
-Не поверит! –категорично заявил Глушко.
-Поверит, Серёга, поверит! –успокоил майор. –На заднем сиденье твоего «Ягуара» лежит письмо с приветом от его старого друга. Передашь ше… хозяину, и он поверит.
-Сдурел? Это же всё равно, что добровольно объявить, что я на вас работаю!
-Улыбайся! На тебя какой-то хрен пялится.
-А, это не страшно! Это начальник здешней контрразведки.
Беда заржал.
-Слушай, начальника контрразведки ты не боишься, а своих боишься?
-Эх, Колька! Попросил бы меня кто-то другой, а не ты, я бы его смело на х…й послал. Так как своя шкура ближе к телу. А поскольку ты меня спас когда-то, пойду на риск. Что в письме-то хоть?
-А хрен его знает! Там по-арабски накарябано. Шеф говорит, что какой-то привет от друга твоего ше… хозяина. Блин, тебя самого от этого словца не корёжит? –скривился Беда.
Евнух засмеялся и помахал ему рукой на прощание:
-С волками жить, по волчьи выть, брателло!

Следующим к Николаю подошёл начальник контрразведки и заговорил на довольно сносном русском.
-Здравствуйте. Я – представитель одной из крупнейших тунисских туристических компаний, троюродный племянник двоюродной сестры жены нашего президента Дэна Гали. Как мне сказали, Вы руководитель делегации российского министерства туризма?
-Да, верно! –подтвердил Беда и похвалил собеседника за прекрасное владение русским языком.
-Спасибо! Я некоторое время учился в Ташкенте. Вы бывали когда-нибудь в этом городе?
-К сожалению, не пришлось. Увы, для нас это уже тоже заграница.
-Да, да. Конечно. Но для нас это по-прежнему Россия. Вам понравился Тунис?
-К сожалению, мы всего второй день здесь, и не многое успели посмотреть: всего лишь съездили на развалины Карфагена и побывали в Бизерте.
-Да, мне докладывали! –проговорился араб, но тут же попытался выкрутиться. –Понимаете, наша фирма представлена во всей стране, и мы очень заинтересованы в увеличении количества принимаемых туристов. Поэтому постоянно мониторим подобные делегации, стараемся создать им комфортные условия. Вы, как я слышал, остановились в гостинице? А почему бы вам не перебраться в комфортабельную виллу, принадлежащую нашей компании? За наш, разумеется, счёт.
Беда давно заметил, что Алексеевич с едва пригубленным бокалом вина давно уже маячил почти за спиной шефа контрразведки, непринуждённо рассказывая что-то белобрысой дамочке с вытянутой, лошадиной физиономией. Эсбэшник как бы случайно встретился с Колькой глазами и едва заметно отрицательно мотнул головой. Тот, больше привыкший прямо посылать на хер, приложил максимум усилий, чтобы его отказ получился вежливым.
-Я чрезвычайно тронут Вашей заботой, но Вы должны понять меня правильно: мы, всё-таки, официальные лица. И если мы воспользуемся вашими услугами, это может быть истолковано нашим прямым начальством как коррупционные действия. За такое можно и с работы вылететь!
-Жаль, жаль! –совершенно искренне огорчился араб. -Несмотря на то, что наш президент Дэн Гали делает всё, чтобы искоренить в стране радикальный исламизм, это явление всё ещё встречается в нашем обществе, и на нашей вилле вам было бы безопаснее, чем в гостинице! Кстати, Вы знаете, что человек, с которым Вы только что мило беседовали, связан с экстремистами?
-Не может быть! –сделан круглые глаза Беда. –Такой обаятельный мужчина! Как мне сказали, бывший москвич, бывший телеоператор. У нас даже общие знакомые нашлись среди известных московских журналистов!
-Увы, внешность обманчива! –сокрушённо развёл руками араб. –Будьте осторожны с этим человеком.
-А он опасен? –разыгрывал из себя наивного простака Колька.
-Не столько он, сколько враги его патрона. А это очень могущественные люди из-за океана! Ходят слухи, что они давно хотят предпринять какие-либо шаги для устранения этого человека. И при этом могут пострадать не только все приближённые этого человека, но и любой, оказавшийся неподалёку.
-А как же местные власти? Разве они не в состоянии предотвратить столь печальное развитие событий?
Контрразведчик тяжело вздохнул.
-Вы понимаете, Тунис – маленькая страна. И столь могущественным людям, как патрон Вашего земляка и его враги, мы не всегда в силах помешать. Нашим властям приходится лавировать. Особенно в данном конфликте. Если мы выступим против кого-либо из его сторон, мы непременно станем противником другой. А нам этого не хочется…

-Наконец-то! –с облегчением выдохнул Алексеевич, когда большинство гостей откланялось. –Если б ты знал, как задалбывает морду держать в присутствии этой европейской сволочи! А теперь, когда только свои остались, и бухануть по-нормальному можно.
-Да тут же ещё полно иностранцев! –удивился Колька.
-Какие это иностранцы? Это всё наши, советские! В Тунисе, Коля, и узбек – земляк. Я тут распорядился твоего Деринга в гостиницу отправить: на хрена он нам нужен, если не пьёт?
С отъездом «иностранцев», как называли дипломаты постсоветского пространства всех, не живших в СССР, атмосфера заметно оживилась. Оставшиеся по-свойски подходили к столу, в мгновение ока ощетинившемуся батареей бутылок и утонувшему под множеством тарелок с привычными с детства закусками: оливье, солёными огурчиками и помидорами, чёрным хлебом, салом домашнего посола, варёной картошкой... Непринуждённее стали и беседы. В одном углу кто-то громогласно травил похабные анекдоты, из другого доносилась очень своевременная для пятидесятиградусной жары «Ой, мороз, мороз». Цыпа уже пила на брудершафт с низеньким узкоглазым мужичком глубоко пенсионного возраста. Ослан оживлённо жестикулировал в кольце азербайджанцев. Одним словом, протокольное мероприятие быстро трансформировалось в привычную беспорядочную попойку, завершившуюся далеко за полночь.
К окончанию «приёма для своих» такими, как требуется, были все. А поскольку отвезти сотрудников МЯУ в гостиницу (расположенную, кстати, метрах в трёхстах от посольства) брался Алексеевич, им пришлось провожать каждого уезжавшего.
Последним гостем оказался среднеазиатский посол Нур-Карим Акаевич Сапармурадов, выпивший ничуть не меньше Беды. Его водитель, приземистый широкоплечий крепыш, едва оторвал шефа от Николая именно в тот момент, когда посол собрался наливать очередной бокал.
-Никуда не поеду! –взбрыкнул Сапармурадов. –Чего это ты меня от друга уводишь?
Но водитель без долгих разговоров подхватил шефа за талию и принялся аккуратно подталкивать к воротам посольства.
-Никуда я не поеду! Что ты меня тащишь? –упирался Нур-Карим Акаевич, но очень быстро оказался шагах в десяти от крыльца.
Тут посол сделал героическое усилие, вырвался из цепких борцовских рук водителя. Подбежав к пальме, росшей на лужайке возле здания посольства, он вцепился в её ствол и заорал:
-Я никуда не поеду! Оставь меня в покое! Я хочу выпить с моим другом! Я требую политического убежища! Я требую политического убежища!
Водитель несколько раз дёрнул Сапармурадова за талию, но тот крепко вцепился в пальму, не прекращая орать, что требует политического убежища. Подоспевшие на помощь Беда с Алексеевичем едва уговорили его отправиться в машину, пообещав взять послезавтра на шашлыки в лес, расположенный неподалёку от Бизерты.

Громогласная Колбаса подняла на ноги всю гостиницу, пока добилась, чтобы похмельные Цыпа, Беда и Ослан таки раскачались и, прихватив свеженького Генриха, собрались, наконец, в номере начальника отдела.
-Я, что ли, за вас буду, бл…дь, интересы родины защищать? –орала она на весь коридор. –Да на х…я она мне сдалась? Мне это ваше задание, как старой п…зде вентилятор!
-Ну, чего ты шумишь? –не выдержал Танькиных криков Чувак.
-Как чего? Ты что, думаешь, бл…дь, мне делать нех…й, кроме как за вас по всему городу носиться? Мало мне своего арабского уё…ка и его четверых выбл…дков, так я ещё и за вами говно должна подбирать?
-Хватит орать, –отрезал Колька, в голове которого стоял перезвон сразу нескольких вечевых колоколов после посольского приёма. –Расскажи по человечески, чего всех переполошила?
-Кто из вас арабский язык знает? –перешла на деловой тон Колбаса. –А хотя бы французский? Ты, Элка, не п…зди! Помню я по академии, какой у тебя французский!
-Я в школе французский учил! –гордо вскинул голову сын Карпат и Кавказа.
-Ты бы, бл…дь, ещё cказал, что в детском саду! –презрительно фыркнула Татьяна.
-У меня пятёрка была! –обиделся экстрасенс.
-Тогда тебя и отправим за бараниной для шашлыков. Бери Генриха и вперёд, по сукам.
-По кому? –удивился Деринг.
-Пришлют, бл…дь, х…й знает кого, а мне с ними еб…ться! –уже по инерции продолжала гавкать Салами. –«Сук» – это по-здешнему «базар». Вот по базарам и пробежитесь. Тем более что ты с Кавказа, в баранине разбираешься.
-Только я, пока Генрих собирается, быстренько на почту сбегаю. Здесь, за углом.
-На х…я? –удивилась Танька.
-У меня друг почтовые штемпели коллекционирует, и я пообещал ему из Туниса письмо прислать. Вот, хочу конвертик купить. Это рядом, за углом.
Колбаса покрутила пальцем у виска и принялась рассказывать Цыпе и Кольке об усадьбе, которую по настоянию Алексеевича она присмотрела неподалёку от жилища ибн Ладома: оттуда будет удобнее проводить операцию. Она разложила на столе, как пасьянс, кучу фотографий усадьбы, включая виды с крыши.
Следует объяснить, что собой представляют тунисские усадьбы. Чаще всего, это квадратное или прямоугольное сооружение, состоящее из, собственно, дома со вспомогательными помещениями, выглядящее снаружи как крепость. Зачастую – без каких-либо окон, глядящих наружу, но с окошками во внутренний дворик. Внутрь этого фортификационного сооружения обычно ведёт узенькая калитка, прорезанная в многометровой глухой стене.
Такая архитектура совершенно оправдана в условиях нестерпимого зноя: почти весь день в дом не светит испепеляющее солнце, а внутренний дворик постоянно находится в тени. Ну, и для обороны, если её, не дай Аллах, придётся держать, очень удобно…
Пока троица рассматривала фотки и план местности, в номер влетел негодующий Чувак. Следом чуть ли не вполз задыхающийся от хохота Алексеевич.
-Что за идиотская страна! –возмущённо заорал с порога Ослан. –Эти придурки, хоть и заявляют, что у них французский язык – второй государственный, совершенно его не понимают! Я зашёл купить конверт, а эта баба, хоть и выглядит как европейка, мне начала какую-то ерунду нести!
-Танька, я сейчас сдохну! –перебил экстрасенса заливающийся от хохота руководитель службы безопасности посольства. –Это чудо ей на почте заявило: «Madame, donnez-moi un convert»!
Беда ошалело глядел то на держащегося за живот Алексеевича, то на катающуюся по столу Колбасу, то на плачущую от хохота Цыпу. Нервно кусающий губы Ослан сначала побледнел, потом покраснел, потом снова побледнел. Наконец, Танька пришла в себя и, сквозь смех спросила:
-А она тебе что ответила?
-Что-то вроде «Жэ вю боку де кон дифферан мэ вэр?» –настороженно произнёс Чувак, уже понимая, что что-то здесь не так, и его слова вызвали новый приступ дикого хохота.
-Придурок! –наконец выдавила из себя Салами. –Ты же её попросил «Мадам, дайте мне зелёный х…й»! По-французски «con» – это х…й, а «vert» – зелёный!
-А эта язва тебе ответила, –подхватил Алексеевич, –«Я видела много х…ёв, но чтоб зелёный?».
Теперь ржали четверо, включая понявшего игру слов Беду. Лишь Ослан, покрывшийся бордовыми пятнами, выкатил глаза:
-Это я нёс такую ерунду??? О, Господи!!!
Чем вызвал очередной приступ истеричного ржания коллег.

Смотреть местонахождение усадьбы ездили на «Ситроене» Алексеевича, в котором работал кондиционер, и спецагентам не пришлось изнывать от жары, как это было во время путешествия из аэропорта. На обратном пути, высадив Колбасу возле рынка, заскочили в посольство за новой порцией информации о происходящем на вилле ибн Ладома, периодически поступающей от Пердюкова, направившего на неё объективы одного из спутников-шпионов.
-А это у вас кто? –спросил Колька, кивнув на сидевшего на корточках в дальнем углу лужайки араба.
-Садовник! –криво ухмыльнулся Алексеевич.
Араб ритмично сводил и разводил руки, мелкими шажками переползая с места на место. В сверкнувшем на солнце металлическом предмете в руках садовника Беда с удивлением узнал канцелярские ножницы.
-Он что, лужайку так стрижёт?
-Ага! Наш придурок Мракович пожлобился на газонокосилку, зато ради понтов нанял садовника. Пытался я ему объяснить, что из такой стрижки уродство получится, но разве же ему докажешь?
Уродство действительно получилось знатное! За три недели, пока араб добрался до дальнего угла лужайки, травка в её начале уже прилично отросла, и теперь газон походил на трибуну стадиона, ступеньками спускаясь от здания посольства к забору.
-Бля-а-а-а! –только и смог выдавить из себя Николай, то ли восхищаясь альтернативной одарённостью посла, то ли сочувствуя дипломатам, вынужденным подчиняться такому руководителю.
Впрочем, голос Жопова встретил их, едва они перешагнули порог дипломатической миссии.
-Я сколько раз говорил, чтобы никто не пользовался моим туалетом! –раздался его высокий, переходящий на визг, крик. –Кто опять насрал в мой унитаз и не смыл за собой?! Пивоваров, Вы знаете, чьё это говно?
-Олег Маркович, я, как потомственный дипломат и выпускник Романо-германского факультета Ленинградского института иностранных языков, не обязан разбираться в сортах говна, –послышался надменный голос Серёжи.
-Вы не знаете?! А я знаю! Это говно Отлазова! Я создам комиссию для выяснения истины! И сам её возглавлю!
Алексеевич сморщился, как от зубной боли, и быстренько увлёк гостей на лестничную площадку, чтобы никто из них не попался на глаза официального представителя российского государства в Тунисе.
-Да он же шизофреник! –возмутилась Элка, шагая по лестнице.
-Зато большой друг министра, –зло фыркнул Алексеевич. –Кстати, я тут вашему Дерингу антибиотиков купил.
-А разве он чем-то болен? –удивилась Цыпа.
-Даже если ещё не болен, то они ему через пару дней обязательно понадобятся. В этом климате есть такое правило: кто не пьёт, тот срёт! А Генрих, насколько я знаю, принципиальный трезвенник. Вот и ждите, что он через пару дней блевать и дристать начнёт.

Внешний вид «мозга отдела» явно говорил, что начальник службы безопасности посольства накаркал: зеленоватый цвет лица и запавшие глаза Генриха наводили на мысль, что интоксикация организма непривычными для жителей России микробами уже началась. Но панические настроения, вспыхнувшие у Цыплаковской и Беды, быстро погасил Ослан, объяснивший, что на его впечатлительного напарника подействовали жестокие реалии местных мясных лавок, где барашков на мясо забивали прямо на глазах покупателя.
Конечно, для того, чтобы мясо на жаре не портилось, полежав на прилавке, это был наиболее рациональный способ, но Деринг, вляпавшийся ногами в лужу свежей крови в первой же лавке, не выдержал такого испытания психики. Он опрометью вылетел наружу, обнял ближайшую урну и долго пугал немедленно налетевших на содержимое его желудка жирных базарных мух. Он даже отказался помогать Чуваку тащить всё-таки приобретённое мясо, бредя шагах в десяти сзади в обнимку с купленной для маринования шашлыков объёмистой кастрюлей.
Поскольку Цыпа с Колькой вернулись ближе к вечеру, Ослан уже замариновал мясо в местном вине, засыпал известными ему специями и предвкушал завтрашнее пиршество на природе, твёрдо решив показать мастер-класс по приготовлению шашлыков во время пикника. И утром первым дело совал под нос кастрюлю с маринованным мясом каждому, кто забегал в его номер.
Не избежал этой участи и Алексеевич, заехавший, чтобы забрать сотрудников МЯУ.
-Шикарное мясо получилось! –сиял от восторга Чувак. –И самое главное – совершенно недорого! Всего два динара за килограмм!
-Подожди! –удивился дипломат. –Баранина столько не стоит! Она, как минимум, в четыре раза дороже. Может, ты не баранину купил?
-Как не баранину?! –возмутился Ослан. –Там было написано: «баранина»!
-Что, по-русски? –съязвила Элка.
-Зачем по-русски? По-французски!
-Точно баранина? Баранина по-французски «анё».
Алексеевич взял листок бумаги и написал на нём слово: «Agneau».
-Ну, да! –уже менее уверенно подтвердил Чувак. –Так и было написано… Только сокращённо…
-Что значит «сокращённо»? –захлопала ресницами Цыпа. –Как это «сокращённо»?
-А вот так! –подхватил ручку Ослан и начертал на листке: «Ane».
-Я так и знал! –загоготал Алексеевич. –Это чудо ослятину купило вместо баранины! Я же говорю: баранины по два динара не бывает! «Ан» – это «осёл» по-французски!
Экстрасенс ошалело хлопал глазами, и Колька не удержался, чтобы не съязвить:
-Что, на родственничков потянуло? И что мы теперь с этой ослятиной делать будем?
-Ну, не выбрасывать же! –философски рассудил Алексеевич. –Сожрём под водку! Надеюсь, не отравимся…

Прибрежный лес неподалёку от Бизерты был излюбленным местом пьянок дипломатов постсоветского пространства. Местные сосны, дающие тенистую прохладу, шум волн и запах моря создавали иллюзию того, что они находятся где-то на побережье Балтики. Да и по захламлённости валежником массив ничуть не отличался от родных лесов.
Выползать на границу пляжа и леса не стали, расположившись метрах в пятидесяти от опушки на небольшой полянке, разведанной ещё в советские времена. А пока валежник перегорал на угли, все, кроме Генриха занялись дегустацией напитков, в изобилии закупленных в дипломатической лавке.
При массе ограничений на спиртное для аборигенов, местные власти не скупились на алкоголь дипломатам, продавая его беспошлинно по таким квотам, выбрать которые даже самым пьющим не удавалось ни разу. Всё это изобилие марок и сортов вместе с горами домашней стряпни оказалось выставленным на два огромных покрывала, расстеленных на травке.
Деринг мужественно терпел два десятка неумолимо напивающихся людей, пока не насытился мастерски приготовленной первой партией шашлыков. Потом он заскучал и пошёл погулять по лесу, прихватив с собой полотенце, чтобы на обратном пути искупаться.
Морской бриз и шум сосен действовали убаюкивающе. И поэтому, когда он набрёл на уютное, закрытую со всех сторон ямку с устланным старой травой дном, бросил на эту траву полотенце и лёг подремать.
Как потом выяснилось, проспал он часа три. Но пробуждение оказалось не самым приятным. Сам того не предполагая, Генрих избрал для сна… кабанье логово. Поэтому, открыв глаза, он обнаружил в пяти шагах от себя разъярённого бесцеремонным вторжением в его владения, приготовившегося к нападению зверя. По вздыбленной на холке щетине и зловеще сверкающим жёлтым клыкам Деринг мгновенно сообразил, что сейчас произойдёт что-то ужасное. Поскольку толком проснуться он ещё не успел, молодой кабан показался ему не просто опасным зверем, а каким-то фантастическим чудовищем. И он, мгновенно подскочив, в одних плавках бросился прочь, вопя от страха.
Топот, сопение и треск ломаемых веток не утихали за спиной до тех пор, пока он не вылетел на полянку с изрядно ужравшейся дипломатической компанией. Не обращая внимания на приветственные пьяные возгласы, Генрих пулей преодолел её наискосок, едва не снеся мангал, и снова углубился в лес. Вылетевшего вслед за ним кабана встретил громкий женский визг и дружный рёв хоть и пьяных, но мужских голосов.
Столь неожиданная звуковая атака произвела на молодую дикую свинью должное впечатление: замерев от испуга на краю поляны, кабан уже через секунду нёсся в обратном направлении не хуже обезумевшего от страха Деринга. Где остановился кабан, известно лишь ему одному. А перепуганный «мозг отдела» мчался через лес ещё минут пять, пока не выскочил на берег рядом с полузатонувшим судном, некогда во время шторма выброшенным на отмель. Именно в нём Генрих увидел своё спасение, в мгновенье ока одолев и отмель, и достаточно высокий проржавевший борт. Ворвавшись в тёмное, пропахшее машинным маслом и ржавчиной машинное отделение, он захлопнул за собой крышку люка и забился в дальний угол, где просидел, дрожа от пережитого ужаса, ещё часа четыре. Когда же он решил выбраться наружу, в кромешной темноте светились только огромные южные звёзды.

Переполох, вызванный погоней кабана за Дерингом, для пьяной компании стал всего лишь развлечением. Все долго ржали то над улепётывавшим товарищем, то над перепуганным хозяином местного леса. Но уже через полчаса и три тоста самые трезвые стали беспокоиться, почему не возвращается «член делегации министерства туризма». Ещё через полчаса, разбившись на группы, компания отправилась прочёсывать лес. Пройдя его насквозь, все вернулись назад, озадаченные мыслью, куда могла подеваться их пропажа. Несколько раз выходили на пляж, но ни у кого даже мысли не возникло, что беглец может затаиться внутри маячившего в нескольких сотнях метров полузатопленного судёнышка.
Уже садилось солнце, и протрезвевший от свалившееся заботы Алексеевич приказал прекратить поиски, опасаясь растерять в надвигающейся темноте оставшихся. Посовещавшись с коллегами, он принял решение возобновить поиски утром и начать их с рыбачьей деревеньки, располагавшейся именно в той стороне, куда умчался Деринг.

Но утренние поиски тоже ничего не дали. Ни в деревушке, ни в лесу Деринг не нашёлся. Со старейшинами деревушки переговорил на родном их диалекте Первый секретарь посольства, в совершенстве владеющий арабским, но старики в один голос отвечали, что никакой полуголый чужестранец в их поселении не появлялся.
-Что делать будем? –поинтересовался у дипломатов Беда.
-Стариков я попросил, чтобы вашего психа доставили в посольство, если объявится, –заверил выпускник Военного института иностранных языков, разговаривавший со старейшинами. –Остаётся ждать…
-А может, в полицию обратиться?
-Думаю, не стоит! –рассудил Алексеевич. –Ты же сам понимаешь, что лишний шум нам не нужен, чтобы местная контрразведка не путалась под ногами. Генка аксакалов выобаял, это у него хорошо получается, так что всё будет хорошо, если твой боец жив.
-Не накаркай! -постучал по ближайшему дереву Николай. –А может такое быть, что старики не знают, что Генрих в деревне?
-Ну, а почему нет? –вмешался Геннадий. –Если он среди ночи припёрся, а его накормили, напоили, спать уложили. Арабы – тоже люди, среди них полно тех, кто поспать допоздна любит. В общем, всё равно ждать нужно, если в лесу его нет. Куда-нибудь да выбредет. Не добрые люди, так полиция поможет. Но без участия контрразведки.
-Тогда будем заканчивать беготню! –подытожил Алексеевич. –Пожрать бы чего-нибудь…
-Так у нас же где-то ослиные шашлыки оставались, –вспомнил Колька.
-Хватился! –заржал переводчик. –Вчера всё подчистую сожрали.
-Да? И какие они хоть на вкус были?
-А хрен его знает! Все так напились, что никто и не помнит. Съедобные, если никто не отравился!

В это время Деринг действительно спал. Но не на мягкой постели в деревне, а на жёстком металлическом полу моторного отделения полузатопленного корабля. Опасаясь опять столкнуться с чудовищем, загнавшим его в ржавую посудину, он так и не решился сойти на берег и проплакал всю ночь над своей горькой судьбинушкой брошенного друзьями в беде, уснув лишь под утро, когда сквозь щели в моторное отделение стали пробиваться серые утренние сумерки.
Его разбудила шумная компания мальчишек, забравшихся на кораблик, чтобы попрыгать с его бортов в воду. Каково же было их удивление, когда из моторного отделения им навстречу выбрел старик (в их понимании) в одних плавках и с диковатым выражением лица. Старик что-то пытался им объяснить, но ни один из мальчишек не понимал не только английского, на котором пытался с ними объясниться Деринг, но даже французского. Не говоря уже про русский. А оживлённая пантомима, при помощи которой новый Робинзон пытался пояснить, что с ним произошло, вызвала у пацанвы бешеный хохот.
Видя тщетность своих попыток установить контакт, Генрих окончательно расстроился и, усевшись на какой-то короб, горько заплакал. Малышня попыталась обсмеять и это, но самый старший сообразил, что у человека действительно какая-то беда, и послал одного из мальчишек куда-то вдоль берега.
Посланник вернулся через полчаса с каким-то парнем лет двадцати. Тот заговорил с Дерингом сначала по-арабски, потом по-французски, но тот только разводил руками. Наконец «переговорщик» перешёл на самый распространённый в мире язык, ломаный английский, и «старик» бешено закивал, показывая, что что-то понимает. Генрих, как мог, рассказал свою историю и, как ни странно, Мустафа, некоторое время промышлявший портовым сутенёром в Тунисе, его понял.
-Пойдём мой дом деревня, –пригласил парень. –Тебя одеваться надо, кушать надо. Кушать хотеть?
-Yes! –подтвердил Генрих.
Мустафа покосился на бледное тело кандидата математических наук и что-то протрещал мальчишкам по-арабски. Те, чуть попрепиравшись, выделили драную футболку, торжественно преподнесённую Генриху.
-Надевать. Солнце горячий, умирать будешь.

В деревню добирались на новеньком японском мотоцикле, купленном Мустафой у ливийских контрабандистов за полцены. Лихо подкатив к дому своей матери, парень гостеприимно проводил Деринга внутрь. Потом что-то приказав матери, спросил:
-Виски хочешь?
-No! –замотал головой бедолага.
-А девочку хочешь?
-No! –принялся махать руками гость.
-Если хочешь, могу найти тебе мальчика.
-No! No! No! –запаниковал Деринг.
-Кого же ты хочешь? –не унимался парень, оседлав привычную тему.
-Хочу русского консула! –выпалил Генрих.
-Хм! –профессионально оценил причуду привередливого клиента портовый сутенёр. –Не думаю, что это получится, но попробовать можно. Правда, это будет очень дорого стоить.
-Мои друзья заплатят. Хочу русского консула или русское посольство!
-Не думал, что ты такой sexy ! –восхитился Мустафа.
-No sex! –не понял комплимента гость. –Хочу иметь русское посольство!
На этом месте их увлекательную беседу прервал новый визитёр, оказавшийся одним из тех стариков, с которыми утром общался Генка. Арабы о чём-то долго и горячо спорили, а потом хозяин заявил Дерингу.
-Сегодня пятница, праздник. Сегодня ты мой гость. Завтра ты гость этот уважаемый человек. Следующий день – гость начальник деревня. Потом русский посольство работать, и он везти тебя Тунис. Хороший человек просил помочь тебе!

Кольку «взяли» очень технично. Он и пикнуть не успел, как рот оказался залеплен куском пластыря, а на голову накинут чёрный полиэтиленовый пакет. Руки, понятное дело, тут же заблокировали и куда-то поволокли. Куда именно, стало понятно через полминуты: его плотно зажали с двух сторон на заднем сиденье машины, немедленно давшей по газам.
Ехали недолго, минут десять. Потом также оперативно пересадили в другую. На этот раз путешествие оказалось немного более длительным, но, судя по шумам снаружи, всё происходило в городе. Наконец автомобиль въехал куда-то, и Беду поволокли внутрь помещения, где втолкнули в какую-то комнату и захлопнули за ним дверь. Почувствовав, что руки свободны, начальник отдела МЯУ, влипший как кур в ощип, первым делом содрал с головы пакет и сорвал со рта пластырь.
Поскольку стоял он лицом к стене, Николай не сразу понял, где он находится. А обернувшись, выдал многоэтажный боцманский матюг в адрес человека, с любопытством взиравшего на него из мягкого кресла.
-Да ладно, Колян, не психуй! –засмеялся тот. –Другие бы вообще пристрелили, чтобы не совал нос, куда не положено. Подумаешь, полчаса с пакетом на башке просидел! Ты попросил встречу организовать, я и организовал, а всё остальное – издержки производства.
-Да пошёл ты в п…зду с таким производством! –отблагодари евнуха Беда.
Глушко огорчённо развёл руками:
-Я бы с удовольствием, да ты же знаешь, что для меня это в далёком прошлом. Успокаивайся, а то хозяин не любит ждать.

ПэХа, влетевший в Элкин номер сквозь закрыты жалюзи на окошке, даже на мгновенье забыл, ради чего он так мчался к Цыпе. Шпионка, только что вышедшая из-под душа, вертелась перед зеркалом, любуясь своими сногсшибательными формами. Конечно, бессовестно пользуясь своей невидимостью и способностью проникать сквозь преграды, он не единожды из хулиганских побуждений подглядывал за Цыплаковской. Но делал он это исключительно от любопытства, пытаясь понять, что же в ней такого нашёл Беда. Ошалел чертёнок из-за того, что Цыпа может заниматься своим телом в то время, когда Колька…
Возмущённый до глубины души, ПэХа подлетел почти под самый нос женщины и принялся на неё орать, забыв, что Цыпа была единственным (за исключением недавно принятого Вовы Иващенко) членом МЯУ, не способным его видеть. Не помог даже чувствительный удар кулачком по лбу, которым нечисть попыталась достучаться до предмета обожания своего хозяина. Элка удивлённо задрала голову, рассматривая, что же свалилось ей прямо на голову с потолка. Разъярённый чертёнок залетел с тыла и отвесил ей увесистый (как ему показалось) пинок в филейную часть. Элка взизгнула и машинально отмахнулась, подумав, что какой-то нахал умудрился подкрасться к ней сзади и таким образом грязно её домогается.
Отлетев в дальний угол комнаты и треснувшись рогами об стену, ПэХа включил мозги, соображая, как же всё-таки донести до Цыпы тревожную новость. Но для начала запустил в Колькину даму сердца тюбиком губной помады, попавшимся под лапку. Цыплаковская мгновенно отреагировала на движение, перехватив летящую косметику.
-Надо же! А я её вчера искала! –вырвалось у неё. –Только кто этот тюбик мне подкинул? Барабашка, что ли, какой-то завёлся. Надо будет Кольку попросить, чтобы осмотрел комнату…
И она тут же принялась мазать неожиданно найденной помадой губы, вызвав новый приступ ярости у «барабашки».
Чертёнок, запустив в эту дуру валявшимся неподалёку тапком, наконец-то сообразил, что делать. Перескочив на Элкин чемодан, он с трудом расстегнул молнию бокового кармана, где у той лежали футляры зю-очков и коммуникатора. Едва он перевёл дух, как на него посыпался град ударов: заметив, где было последнее движение, Цыпа принялась бешено молотить по этому месту подкинутым чертёнком тапком. Уворачиваясь от тапка, ПэХа, метнулся в сторону, но как оказалось, это был не самый удачный ход. Влепившись мохнатой мордочкой в голый Элкин сосок, он отрикошетил, колобком прокатился по её животу и… запутался рожками в лобковых волосах.
Нужно было слышать панический визг Цыплаковской, с которым она стряхивала с себя нечто, посмевшее посягнуть на её самое сокровенное!
Пока Цыпа паниковала, чёртик таки добрался до футляра с зю-очками, который оказался тяжеловат для него, но ради спасения друга он всё-таки выволок очки из чемодана и, надрываясь, поволок их на прикроватную тумбочку. Элка, готовая к отражению новой угрозы, с тапком в руке замерла в позе ожидающего подачи мяча теннисиста, напряжённо наблюдая за медленно плывущим по воздуху прибором. Но очки не бросились на неё, а плавно опустились на тумбочку. Раскрылся один заушник, потом второй, и готовые к применению очки чуть сдвинулись в её сторону. Через пару секунд снова сдвинулись, но она не реагировала. Потом очки приветственно помахали ей заушниками и снова шевельнулись. Наконец-то да Цыпы дошло, что кто-то или что-то предлагает ей воспользоваться устройством, и она, держа тапок наготове, осторожно приблизилась к тумбочке, схватила зю-очки и отскочила назад.
-Так это ты всё вытворял?! –взревела Эллада-Лютеция, рассмотрев через очки устало свесившего лапки с края тумбочки чертёнка. –Ах ты поганец! Я тебе покажу, нахал, как меня за грудь и между ног лапать!
Вторая серия охоты на нечистую силу продолжалась минут десять, пока Элка не устала махать тапком и не плюхнулась на край своей кровати. Тут-то и пришло время чертёнка, для начала продемонстрировавшего жестами и мимикой, какая Элка идиотка. И лишь потом он принялся, как мог, изображать, что Кольку похитили. Но Цыпа бестолково хлопала глазами, так и не понимая, что от неё хочет ПэХа. В конце концов, нечисть не выдержала, ткнула пальцем в сторону Цыплаковской и выразительно постучала кулачком между рожками. Потом принялась поочерёдно тыкать пальцами то себе в уши, то в сторону чемодана, то в сторону Элки.
С пятой попытки до Цыпы дошло, и она, не выпуская тапочка из рук, вытащила наушники коммуникатора, предназначенного для преобразования речи зю-объектов в звуковые колебания, доступные человеческому уху.
-Дула! –было первым словом, которое она услышала в наушников. –И как только Колька мог в такую дулу влюбица! Я узе полцяса пытаюсь добица, цтобы она меня выслусала, а она меня за это бьёт!
-И буду бить, если будешь лапы распускать, как твой Колька! Ему по морде уже прилетало за то, что он меня за грудь пытался хватать. А тебя вообще прибью, скотина зеленомордая! Надо же было так охаметь, что между ног вздумал лапать! Урод!
-Идиотка! Нузны-то мне твои плелести! Вы, зенссины, мне глубоко плотивны!
-Голубой, что ли? –удивилась Элка. –А на вид – так зелёный…
-Дула! Дула! Дула! –орал оскорблённый до глубины души ПэХа. –Ты – мелская лозовая лысая дула! Я не извлассенец какой-то, стобы дазе пледполозить, сто ты мне мозесь нлавиться, как половой палтнёл! Дула! У нас целезе… целзвы… цлезвыцяйное плоисествие, а она всякую фигню несёт, будто я к ней плистаю! У нас Беду уклали!
-Кто Беду украл? –опешила Цыпа. –Когда?
-Полцяса назад! Какие-то теллолисты! И я все полцяса пытаюсь тебе лассказать пло это, а ты…
Ещё минут пять ушло, чтобы выудить из сбивчивого рассказа чертёнка все необходимые подробности.
-Номер машины хоть запомнил? –поинтересовалась Элка.
-У меня память фотоглафицеская! –похвастался ПэХа, подхватил карандаш для обводки губ и принялся что-то чертить на упаковке от гигиенических прокладок, выуженной из ящика тумбочки.
Воспользовавшись моментом, женщина решила всё-таки одеться перед тем, как поднимать на ноги Чувака и Алексеевича.
-Отвернись! –скомандовала она нечисти, собираясь надеть трусики. –Будешь подсматривать – по рогам получишь!
-Оцень-то надо! –огрызнулся чертёнок. –А если ты будес длаться, я всё Кольке лассказу пло твои сламы от подтязек на глуди!
-Ах ты, подлец! –взбесилась Цыпа и швырнула в зеленомордого лифчиком, который уже собиралась надевать на себя.
Чашечка бюстгальтера точно накрыла голову чертёнка, и он, пытаясь сбежать, запутался в бретельках, комично дрыгая лапками. Элка захохотала от этой картины, аккуратно распутала беса и пригрозила ему пальцем:
-Не хами! Ты номер написал?
Взглянув на пять или шесть перечёркнутых сложных загогулин, которыми ПэХа пытался передать арабскую вязь автомобильного номера, Цыпа поняла, что номера машины, увёзшей начальника отдела, они тоже не знают…

Несмотря на кодовое слово, означавшее, что помощь требуется немедленно, Алексеевич явился в гостиницу лишь спустя час после Элкиного звонка. И застал Цыпу с Чуваком сидящими в лёгких наушниках с какой-то коробочкой, укреплённой на ободке. А Цыпа вдобавок нацепила на себя массивные очки с парой миниатюрных камер вместо стёкол. Подобной техники начальник службы безопасности посольства не видел ни в лабораториях ФСБ, ни в фильмах о новейших американских разработках.
-Понятно! Маскарад снять и бегом в мою машину, –скомандовал эсбэшник, потыкав пальцем себе в ухо и обведя им стены комнаты. –В посольстве разберёмся.
-Тебя это тоже касается! –сообщила куда-то в пространство Цыплаковская и, выдержав паузу, добавила. –А я говорю: поедешь!
Единственным вопросом, который задал Элке после доклада Алексеевич, был: «Откуда это всё известно?». Ослан уже открыл рот, но Элка его опередила.
-Эта информация составляет государственную тайну, и мы не имеем права разглашать её без санкции директора ФСБ.
-Цыплаковская, твою мать! Тебе выполнить задание нужно или его сорвать? Разрешение я получу, не сомневайся, но на это уйдёт часа четыре, так как полковник Пердюков сейчас находится вне зоны досягаемости средств связи, инспектируя секретные объекты в отдалённых районах России. Плюс полтора часа с момента, как ты утверждаешь, похищения Беды. Ты понимаешь, что через четыре часа может уже быть поздно?
Повисшую паузу прервал Чувак:
-Наденьте вот эти очки и посмотрите на свой сейф.
Алексеевич удивлённо глянул в указанном направлении сначала без очков, а потом в очках. Посидев секунд десять с прибором на носу, он снял его и принялся задумчиво барабанить пальцами по столу.
-А наушники, я так понимаю, нужны, чтобы слышать его голос…
-Да, –подтвердил экстрасенс.
-А ты тоже можешь без очков его видеть? –поинтересовался у Ослана эсбэшник.
У Чувака от удивления поднялись брови.
-Вообще-то видят зю-объекты, очень немногие, и для этого нужны особые условия. Либо экстрасенсорные способности, как у меня, либо необратимые изменения мозга, как у Деринга, либо, как у Беды, изменённое состояние сознания, вызванное… ну, в общем…
-Чрезмерным потреблением алкоголя, –пришла на помощь товарищу Цыпа.
-Добавьте к этому списку ожог сетчатки глаза вспышкой светошумовой гранаты, –признался Алексеевич. –Спасибо, что просветили, а то я уже начал подумывать, что пора психиатру сдаваться и со службы уходить… А чтобы задавать ему вопросы, никакой аппаратуры не надо?
Выслушав ответ, Алексеевич нацепил наушники и скомандовал понуро сидящему на уголке сейфа чертёнку:
-Ну, давай, рассказывай!
ПэХа встрепенулся, глянул сначала на Цыпу, потом на Ослана и затараторил:
-Я вылазаю своё глубокое возмуссение антидемоклатицеским плоизволом, тволимым этими… пособниками милового теллолизма! Их антицеловецеские, лазбойные действия, наплавленные на создание атмосфелы тотального стлаха, запугивание пеледовых пледставителей глазданского обссества плеследуют цель достизения милового господства путём плименения глубой силы. Налусение основополагаюссих плав целовека, пленеблезение обсецеловецескими ценностями, поплание свободы лицности – вот плеступные методы этих поболников тилании! Похитив ни в цём не повинного Николая Беду, они надеялись сломить насу волю к соплотивлению. Но мы не позволим им безнаказанно надлуги… надлуга… надлуго… В обсем, издеваться над самым святым, сто у нас есть: над свободой! Плаведный гнев неплеменно падёт на головы этих дусытелей и муцителей. Одним словом, похитителей!
-Охренеть! –только и смог выдавить из себя впавший в прострацию Алексеевич, а увлёкшийся чертёнок продолжал нести подобную ахинею, пока резкий зуммер переговорного устройства не вывел эсбэшника из ступора.
-Мозно плодолзать? –поинтересовалась нечисть, прервавшаяся на время, пока его слушатель о чём-то говорит с охраной по-французски.
-Чуть позже! –поспешно ответил особист, быстренько содрал наушники и ошалело вытер выступивший на лбу пот тыльной стороной ладони. По нему было видно, что монолог чертёнка произвёл на него неизгладимое впечатление, и Цыпа с Чуваком тактично молчали, позволяя Алексеевичу прийти в себя.
-Заходи! –скомандовал Алексеевич в ответ на стук в дверь.
-Коленька!!! –взвизгнула Цыпа и одним прыжком оказалась на пороге, повисая на шее у вошедшего Беды.

Несмотря на бурные протесты Цыпы, Алексеевич выпроводил их с Осланом из кабинета, прежде чем начал разборки с Колькой. Несмотря на скептицизм особиста, Беда полностью подтвердил информацию о своём похищении, уточнив только, кто и для чего его похитил, а также рассказав о своих договорённостях с Ибн Ладомом, чего совершенно не нужно было знать Элке.
В этот момент зазвонил телефон, и Алексеевич прижал палец к губам. Поскольку разговор проходил по-французски, Беда не понял ни слова, но по беззаботному тону эсбэшника понял, что тот безбожно врёт кому-то. В конце концов, он громко расхохотался, что-то прощебетал и протянул трубку Кольке:
-Поговори со своим знакомым «директором туристической фирмы», так опекавшим тебя на приёме.
Николай скривился, но телефон взял.
-На проводе!
-Что значит «на проводе»? –удивился начальник контрразведки.
-Извините. Я не хотел поставить Вас в неудобное положение. Это устойчивое образное выражение в России при разговоре по телефону означает «я взял трубку и готов Вас слушать».
Контрразведчик натужно засмеялся, но быстро собрался и спросил:
-У Вас всё в порядке, господин Беда?
-Конечно! Разве со мной что-то может случиться в вашей прекрасной стране?
-Ну, да. Ну, да! Просто до меня дошли какие-то непонятные слухи, будто у Вас были какие-то неприятности…
-Что Вы! Как я убедился за то время, пока нахожусь в Тунисе, максимум, что угрожает иностранцу в вашем государстве, это солнечный удар. Пятьдесят градусов по Цельсию, это, знаете ли, тяжело после наших тридцати!
-Я очень рад, что у Вас всё в порядке! –заверил собеседник и попрощался.
Алексеевич почесал тыковку и подытожил:
-Как я и предполагал, слушают ваши номера по полной программе. Поэтому сегодня же перебираетесь в тот дом, что нашла Колбаса. Ребята его проверили: никаких «жучков» в нём нет. Как мне сообщили из «конторы», американская операция начнётся в ближайшие три-четыре дня. Когда, говоришь, с Ибн Ладомом встречаешься? Завтра?
-А что?
-Да Элку на это время надо будет куда-нибудь сплавить, чтобы ничего не заподозрила…

Резидент назначил Цыпе встречу в ресторане шикарного загородного гостиничного комплекса. Они с Колбасой уехали туда на такси: Танька в хлам разругалась с мужем, и теперь изливала подруге свои обиды за бокалом французского коньяка.
-Как он задрал со своими родственниками! Как только появляется свободное время – сразу стоны: «надо проведать родителей»! Будто никто другой из семи братьев и четырёх сестёр их проведать не может! А припрёмся туда, они закроются в своей тюрьме и начинают жрать. Это у них называется «праздник»: забиться в четыре стены, жрать и п…здеть, п…здеть и жрать! Так хоть бы о чём интересном говорили, а то все разговоры о том, здоровы ли родственники! «А Мухаммед лябез? Лябез. А Фатима лябез? Лябез. А папа Фатимы лябез? Лябез. А мама Фатимы лябез? Лябез. А брат лябез? Лябез. А второй брат лябез? Лябез. А х…й лябез?». Сколько его звала: давай сходим на дискотеку. Ни х…я! «В нашем возрасте это неприлично». Один-единственный раз вытащила его на пляж, так он нацепил на себя трусы по колено: боится, как бы кто-нибудь его х…й не сглазил! Сколько я с ним воевала, чтобы он носил нормальные, европейские плавки! Уломала всё-таки. Поехали к родственникам, а он опять в свои кальсоны «здравствуй, пенсия» нарядился! Такой скандал закатил! «Не позорь, говорит, меня перед родственниками»! Как будто кто-то там с него штаны снимать собирается!
Подруги уже досиживали в ресторане третий час, а резидент всё не появлялся. Закончилась одна бутылка коньяка, за ней вторая. Негр-официант притащил третью, но и она быстро опустела.
-Слушай, может, у него машина сломалась? –предположила Элка. –Как ты думаешь, ждать дальше или ну его на х…й?
-Ждать! –пьяно рассудила Татьяна. –Только не в кабаке, а то сейчас у арабов начнутся всякие поползновения. Тебе-то по херу, а мой потом начнёт с кинжалом за ними бегать.
-А тебе разве не по херу? Ты же говорила, что разводишься с ним и уезжаешь в Ростов.
-Развожусь! –икнула Колбаса. –И уезжаю! Но эти уроды сейчас начнут заё…ывать предложениями пойти к ним в номер. А если резидент появится, когда мы трахаться с ними уйдём? Давай лучше возьмём ещё бутылку, снимем номер, и выжрем её в номере без этих кобелей.
-Давай! –согласилась Цыпа, и, рассчитавшись с официантом, подруги на автопилоте поплыли к стойке администратора гостиницы.
Салами по-французски объяснила, что мадам ждёт знакомого, поэтому хочет снять номер на ночь. Девушка-администратор расплылась в улыбке и достала бланк гостевой карты.
-Мадам резидент? –спросила она, имея в виду налоговый статус Цыпы в Тунисе.
-Нет, я его заместитель, –неизвестно зачем решила понтануться Элка.
У мгновенно протрезвевшей Колбасы от неожиданности вылезли глаза на лоб.
-Закрой рот, дура! –прошипела она по-русски. –Сама спалишься, и меня подставишь!
В этот момент зазвонил телефон Цыплаковской, а следом заверещал Танькин мобильник, и обеим пришлось отойти от стойки. Элке звонил Алексеевич, чтобы извиниться за резидента, который завис в Алжире из-за какого-то очередного нападения исламистов на тамошний райцентр и предал всю информацию Алексеевичу. А Колбаса, срываясь на визг, что-то долго орала в трубку на дикой смеси арабского, французского и русского, потом захлопнула крышку телефона и утвердительно мотнула головой.
-Всё! Гостиница отменяется!
-А что случилось?
-Мой козёл едет сюда, чтобы забрать нас домой! «Неприлично замужней женщине ночевать в гостинице без мужа». А следить за женой прилично?! А нотации ей читать по каждому поводу прилично?! Только пусть здесь появится, я ему, бл…дь, живо все правила приличия объясню! Куда только его волосёшки полетят!
Правда, драки не получилось. Приехавший за дамами спокойный, как удав, Асад принялся уговаривать беснующуюся Таньку всё-таки успокоиться, подумать о детях и вернуться, и та минут через десять сдалась, не преминув заявить, что Асад должен за это благодарить Элладу-Лютецию.
Цыплаковской определили комнату по соседству со спальней хозяев, и она, хоть и была пьяной в зюзьку, всю ночь почти не сомкнула глаз, слушая за стеной страстные вопли Колбасы, бурно «налаживающей отношения» с мужем. Наутро возле дверей в туалет Цыпа столкнулась с томно-блаженной Танькой, плывущей на кухню.
-Как спалось? –промурлыкала Колбаса.
-Уснёшь с вами! –недовольно буркнула Элка. –Ты так орала, что на противоположном конце Туниса, наверное, слышно было. Ты-то довольная сегодня ходишь, а мне – хоть на стены лезь!
За утренним кофе Колбаса сообщила, что они с Асадом сегодня всё-таки едут к его родственникам.
-А ты, подруга, вместо того, чтобы психовать на нас, взяла бы, да и ухайдокала какого-нибудь мужика. Ну, хоть Беду своего, что ли. Дом я тебе оставлю, сходи на базар, приготовь ему романтический ужин, купи хорошего белого вина. А чтобы эффект сильнее был, что-нибудь из морепродуктов приготовь. Ты хоть знаешь, что он любит?
-Пельмени со свининой! –презрительно фыркнула Цыпа.
-Ну, со свининой не получится: сама знаешь, как мусульмане к ней относятся. Но кабанятину жрут за милую душу! На базаре купить – не проблема. Только смотри, чтобы либо молодой кабанчик-девственник был, либо свинка.
-Это ещё зачем?
-Да просто у кабанов, которые свинку уже пробовали, мясо вонючее…

Явление Деринга было впечатляющим.
Ранним утром на стоянку перед посольством зарулило с десяток забитых жителями рыбацкой деревни раздолбанных, сияющих ржавчиной авто, некоторые из которых выглядели ровесниками Генриха. Полицейские, мирно дремавшие в своей будке возле ворот, спросонья приняли прибывшую делегацию за готовящихся к штурму дипломатического представительства террористов, и уже через пять минут окрестности огласились воем десятков сирен: с половины города в район Манар-1 мчалось подкрепление. И хотя охрана посольства уже поняла свою ошибку и мирно беседовала с жителями деревушки, доставившими почётного гостя туда, куда он просился уже три дня, каждый полицейский экипаж предпочёл лично убедиться в отсутствии угрозы. В результате подъехавшему на работу раньше всех Алексеевичу с трудом удалось продраться сквозь затор из машин с мигалками, почти наглухо заблокировавших улицу.
Эсбэшник едва вышел из машины, как к нему бросился мужчина, с головы до ног одетый в национальный арабский наряд. И Алексеевичу стоило большого труда, чтобы узнать в нём пропавшего под Бизертой «члена делегации министерства туризма».
-Скорее! Где здесь туалет? –взмолился Генрих, подбегая к особисту.
-Здравствуйте Генрих Артурович! Вас и не узнать!
-Простите. Здравствуйте. Я Вас умоляю: проведите меня в туалет!
Алексеевич понимающей посмотрел на искажённое страданием лицо Деринга, но продолжал неподвижно стоять у машины.
-Ну, что же Вы стоите? –уже едва не орал «араб».
-Потому что охрана ещё не открыла ворота. Вот теперь можно идти. Только Вам всё равно придётся несколько минут подождать, пока я не отключу сигнализацию.
-А побыстрее никак нельзя?
Из глаз Деринга уже катились слёзы, а сам он корчился, держась за живот.
-К сожалению, никак! Процедура, утверждённая свыше, знаете ли… Что, так сильно скрутило? –сочувственно спросил особист.
-Я не выдержу несколько минут! Мне нужно немедленно, или я… Прямо здесь! –уже рыдала неожиданно нашедшаяся пропажа.
В глазах Алексеевич мелькнули озорные искорки.
-Тогда бегом вон за тот кустик! –скомандовал он, а сам направился ко входной двери в посольство. –Как только закончите свои дела, заходите. Я буду Вас в холле ждать.
Как и предсказывал Алексеевич, организм Деринга, не подвергающийся спиртовой дезинфекции, не совладал с натиском местной микрофлоры, и кандидата наук, как многих других до него, сразило жестокое расстройство кишечника. Сразило неожиданно и надолго.
Короткой паузы между приступами диареи ему хватило лишь для того, чтобы влететь в здание посольства и перебежать в тесную комнатку с табличкой в виде писающего мальчика. Поэтому начальнику службы безопасности, дождавшемуся первых прибывших на работу коллег, пришлось самому выходить к толпе жителей деревни, чтобы отблагодарить их за помощь от имени посольства. А потом, дождавшись периода облегчения страданий Генриха, везти его на новое место жительства «делегации министерства туризма».
Туда и обратно он нёсся на бешеной скорости. И не только из-за того, что новый приступ мог скрутить больного в любую секунду: он не хотел пропустить цирка, который сам же и организовал.
Уже шагая по дорожке к дверям посольства, Алексеевич увидел, как распахиваются створки окна кабинета посла. А через пару секунд услышал визг Мраковича:
-Завхоз! Где завхоз! Позовите ко мне завхоза! Немедленно!
Сделав вид, что интересуется результатами работы канцелярских ножниц садовника, начальник службы безопасности пронаблюдал, как из посольского окна высунулась морда Жопова, а следом за ней – невозмутимая физиономия завхоза.
-Что это такое? Я Вас спрашиваю!
-Как что? Дерьмо! –флегматично заключил завхоз.
-Я сам знаю, что дерьмо! Розы так не воняют! Я спрашиваю, кто это сделал?
-Не знаю. Не я!
Услышанного было вполне достаточно, чтобы Алексеевич минут пять ржал без остановки, уйдя от греха подальше на противоположную сторону участка.

Известив коллег, что она приглашает их на ужин в дом Колбасы, Цыпа отправилась на базар. Не особо мудрствуя, она в первой же лавке закупила пару килограммов морских ежей и молодого осьминога, которых они ели с Танькой в кабаке. Потом для разнообразия добавила килограмма полтора молодых кактусов, напоминающих по форме и размерам плоды киви. А для себя, любимой, приобрела полуметровую рыбу-иглу.
Куда больше пришлось побегать в поисках кабанятины. Наконец она наткнулась на араба, торговавшего требуемым продуктом. Кусок мяса внешне выглядел неплохо, почти не вонял, но Элка, памятуя об инструктаже Колбасы, всё-таки решила поинтересоваться половой принадлежностью дикой свиньи. Ткнув пальцем в шмат кабанятины, она задала вопрос, сформулированный с максимальной концентрацией французских слов, оставшихся в её головке после лекций в академии:
-Ça кабан – madame или monsieur?
Араб принялся недоумённо хлопать глазами, всем своим видом демонстрируя, что не врубается.
-Не понял, что ли? Я спрашиваю: Ça кабан – madame или monsieur?
Продавец подтвердил сначала по-французски, потом по-арабски, что действительно не понимает.
-Блин, я же тебя по-французски спрашиваю! –возмутилась Цыпа и произнесла фразу снова, медленно и отчётливо. – Ça кабан – madame или monsieur?
Теперь до араба что-то дошло, и он, рассмеявшись, заверил:
-Mademoiselle!
-Ну, если мадмаузель, то это ещё лучше! –обрадовалась Элка.
Правда, с готовкой пришлось повозиться. Цыплаковская с детства терпеть не могла возни с мукой, но ради предвкушаемой романтической ночи сделала над собой усилие и таки слепила килограмма полтора пельменей, рассчитывая не только на себя и мужиков, но и на Таньку, решившую ради Ослана ближе к ночи улизнуть от семейства. Потом случилась катастрофа: чёртовы кактусы, так понравившиеся Цыпе в ресторане, оказались покрытыми мельчайшими иголками, безжалостно коловшими руки, когда она их чистила ножом. И это бы ничего, если бы, впившись в кожу, они не продолжали колоться даже после того, как она, воспользовавшись Танькиной пемзой для сдирания роговеющей кожи на пятках, попыталась содрать шкуру на ладонях вместе с чёртовыми иглами. Но ещё хуже обстояло дело с осьминогом. С этой мерзкоё морской твари невозможно было содрать шкуру! Кожица отделялась лишь крошечными кусочками даже после того, как Элка вооружилась пинцетом для бровей, попытаясь хоть таким способом облегчить свой труд. В результате разъярённая, как фурия, она встретила гостей с осьминогом в одной руке и пинцетом в другой. Нужно сказать, что для ярости была ещё одна причина: брошенная на сковороду рыба-игла буквально на глазах выпустила содержащуюся в тканях воду и превратилась… в кусок промасленной верёвки.
Трудно сказать, что спасло Беду и Чувака от пары оплеух по морде осьминожьими лапами: веник из местных колючек, выдаваемый за букет, или комплимент галантного Ослана, похвалившего хозяйственную соратницу. Скорее, звонок Колбасы, решившей уточнить, всё ли у «хозяйки бала» в порядке.
Выслушав Элкину истерику, Танька обозвала её дурой.
-Кактусы надо было кипятком обдать, чтобы иголки отвалились. А осьминога сначала отварить, потом облить холодной водой. Ты что, идиотка, никогда говяжий язык не готовила? Надеюсь, ты хотя бы знаешь, как ежей разрезать?
-Сама дура! –взорвалась Цыпа. –Или ты думаешь, что если я пьяная была, то ни хрена не запомнила?!
Короткая передышка в череде Элкиных невзгод закончилась после того, как она решила перейти от скормленных гостям кактусов к пельменям. Не зря араб в мясной лавке так ржал, продавая Цыпе кабанятину. «Са кабан» оказался не только не mademoiselle, но даже не madame. А матёрым хряком предпенсионного возраста, способным в сексуальных подвигах составить конкуренцию самому Дону Жуану. Короче, мясо в пельменях так «благоухало», что провоняло весь дом, и больше двух пельменей не смог осилить даже Беда.
Последним же ударом по психике и желудкам гостей стали чёртовы морские ежи. Хоть Цыплаковская и наорала на подругу, правильно разрезать эту живность, мясо которой сконцентрировано на крошечной чашечке брюшка, она так и не смогла. В результате Колька, черпнувший ложечкой смесь внутренностей и желчи с лимонным соком, схватился за рот и умчался в ванную, из которой вернулся спустя минут пять, бледный и решительный.
-Ты извини, Элка! Нам с Осланом сегодня ещё с одним человеком встретиться надо. Спасибо за ужин!
Беснующуюся Цыпу смогла угомонить лишь бутылка виски, влитая в неё нагрянувшей после ухода мужиков Колбасой. Но резать ежей Танька подругу всё-таки научила!

Впрочем, Беда почти не соврал, когда уходил из гостей: возле арендованной усадьбы их перехватил Алексеевич, прибывший с известием из Центра о том, что американцы собираются штурмовать виллу Ибн Ладома завтра ночью.
-Звони своему кастрату, чтобы к наступлению темноты они были готовы. Оборудование всё установлено?
-А как же! –загорелись азартом Колькины глаза. –Главное, чтобы интернет-провайдер не подвёл!
-Не подведёт! –заверил начальник службы безопасности. –Я проплатил безлимитку с самым надёжный трафиком.
-Ну, тогда вперёд!
-Тогда вперёд! –согласился Алексеевич. –Операторами – ты с Глушко?
-Да какими там операторами!? –фыркнул Беда. –У Вовы всё на мази, мы так, на подстраховке…
-Тогда ты, Ослан, будешь вместе с Генрихом дежурить со мной в посольстве.
-Как это дежурить? –возмутился сын гор. –Воин я или кто?!
-Не кипятись! –правильно оценил возмущение горячего кавказца эсбэшник. –Мы будем группой быстрого реагирования, и вовсе не известно, кому больше воевать придётся.

Впрочем, стрелять никому из сотрудников МЯУ так и не пришлось. Глушко с Бедой оккупировали «аппаратную», как громко назвали комнатушку с тремя установленными компьютерами. Ибн-Ладома поселили в гостевой спальне, куда по его настоянию установили несколько мониторов, транслирующих изображение с «хитрых» камер внутреннего наблюдения, которыми по настоянию Беды охрана главы «Эль-Саиды» заменила те, что стояли раньше. В смежной со спальней комнате «захваченного в плен» (так пояснили работающей на Хомячкова Цыпе) Ибн-Ладома караулили Элка с Колбасой, мирно беседуя с двумя «перевербованными» охранниками главы террористического синдиката, представившимися как Манда и Таёб.
-Ну, в том что она Манда, я и не сомневалась, –съязвила Элка. –Как и в том, что он – Таёб. У него ж всё на морде написано! Ишь, как на мои сиськи пялится. Не разевай рот, красавчик, сегодня я на работе!
Танька что-то прочиракала по-арабски, и парень, оторопело глянув на Цыпу, быстро опустил глаза.
-Я ему сказала, чтобы он с тобой был поосторожнее, так как ты без жалости ломаешь позвоночник ногами каждому не понравившемуся любовнику.
-Дура! –фыркнула Эллада-Лютеция, но, как она ни старалась, араб больше на неё внимания не обращал.
А когда в ночном небе послышался отдалённый гул вертолётных двигателей, всем и вовсе стало не до флирта.

-Ну, начинается! –с облегчением вздохнул при этом звуке Колька.
Он при помощи дистанционного управления прокрутил камеру внешнего обзора на 360 градусов, с удивлением обнаружив, сколько чертей откликнулось на волшебное слово «шалить», прозвучавшее от ПэХа в кругу своих местных собратьев. Нечисть просто гроздьями висела на заборах виллы, дожидаясь, пока два вертолёта американских «морских котиков», крадущиеся в малошумном режиме, опустятся, чтобы высадить десант.
-Вова, ты готов? –произнёс в микрофон компьютерной гарнитуры Беда и через секунду услышал по Скайпу ответ Иващенко.
-Готов! Как только первый вертолёт окажется в зоне наблюдения, я начинаю.
Обещанного долго ждать не пришлось. Несколько сухих щелчков, зафиксированных наружными микрофонами и погасшие один за другим прожектора, освещавшие территорию виллы, известили о том, что американцы вступили в бой.
Камеры, переключившиеся в инфракрасный режим, засекли жирную тушу десантного вертолёта, из распахнутых дверей которого посыпались одетые в чёрное «котики», паля на ходу по замаскированным огневым точкам.
-Вот гады! –возмутился Глушко. –Видать, плотно пасли, если даже их расположение знают. А как вам это?
И он несколько раз клацнул мышью по красным точкам, рассыпанным по плану резиденции. В ответ где-то в отдалении грохнули взрывы, а разбегающиеся от вертолёта спецназовцы залегли, разглядев, как один из их товарищей, подброшенный взрывом, кувыркаясь, плюхнулся в бассейн и поднял фонтан брызг.
-Шалить! –крикнул в отдельный микрофончик Колька.
И словно саранча, команда нечисти взвилась с забора, услышав долгожданный призыв.
Что тут началось! Визжащая толпа чертей (Вова Иващенко заранее позаботился, чтобы взломать канал связи «котиков», и теперь спецназ морской пехоты США получил свою порцию «музыкального сопровождения») бросилась на поднимающихся в атаку вояк. Сработавшие рефлексы вынудили бойцов занять круговую оборону, но против нечистой силы она не сработала. Невидимые в оптику боевых шлемов, черти барабанили по головам нападавших, ставили им подножки, отстёгивали магазины на автоматах. Особо наглые успевали связать вместе шнурки ботинок или отвесить подсрачник зазевавшимся боевым пловцам, на которых сверху посыпался град фиников, срываемых распоясавшимися зеленокожими хулиганами с растущих на участке пальм.
Тут вступили в схватку два фантома, присланные по интернету Вовой, открыв огонь из пулемётных гнёзд по углам крыши, и в рядах «котиков» появились первые потери.
-Янки, гоу хоум! –послышался утробный голос фантома в динамиках, развешанных по территории, и эти слова мгновенно подхватила толпа беснующихя чертей, давя на психику бойцов.
Огневые точки американцы быстро подавили шквальным огнём. Но вовсе не потому, что уничтожили фантомов, а повредив градом пуль сами пулемёты. Фантомы же, повинуясь команде из Москвы, вспыхнули ярким светом, на несколько секунд зависшим над крышами. При этом одна вспышка приняла форму синего кулака с поднятым вверх средним пальцем, а другая – вид малиновой надписи «Fuc you!».
Неуязвимые для автоматного огня чертенята хорошо потрудились, пока «котики» вели обстрел пулемётных гнёзд. Половина вскочивших для следующего броска спецназовцев, тут же рухнула на землю из-за любимой чертячьей шутки со связанными шнурками, создавая суматоху в рядах диверсантов. Кто-то при этом выронил автомат и следом получил по затылку его прикладом. Неожиданно у одного из бойцов сорвалась с груди подвешенная за кольцо граната и рванула под ногами у соседа. После этого гранаты посыпались на землю, как град, вынудив спецназовцев броситься к ближайшим укрытиям. А вслед за ними по лужайке попрыгала оброненная штурмовая винтовка, паля в небо при каждом ударе о землю, пока в её магазине не кончились патроны. После чего, повертевшись в воздухе, винтовка развернулась в сторону вертолёта и шарахнула по нему из подствольного гранатомёта.
-«Семёрка», «семёрка»! –заорал в рацию командир группы. –Мы потеряли вертолёт. У нас потери. Срочно нужна эвакуация раненых и убитых. Дайте подкрепление! Дайте подкрепление!
В жарко пылающем вертолёте начали рваться патроны, и спецназовцам приготовившимся к повторной атаке, снова пришлось залечь, попав под обстрел из нескольких автоматов, подхваченных очередной группой иващенковских фантомов. Небольшой группе «котиков» удалось просочиться к хозяйственным постройкам, где уже давно орали дурными голосами переполошившиеся куры, козы и овцы: Ибн Ладом слыл большим любителем позавтракать свежим омлетом, а мясу с базара не доверял, опасаясь быть отравленным недоброжелателями. Следом за ними, повинуясь команде «шалить», поданной ПэХа, рванулись и все свободные черти. Правда, черти летели прямиком, а боевые пловцы двигались перебежками. Именно поэтому, когда они поднялись, чтобы с ходу перескочить невысокий заборчик, им пришлось столкнуться со стадом обезумевших животных, рванувшейся им навстречу через неожиданно распахнувшиеся ворота.
Несколько овец пали жертвами перепуганных «котиков», принявших их за контратакующих защитников виллы, остальные же в панике разбежались по довольно обширной территории. Но стоило спецназовцам облегчённо опустить винтовки, как на них обрушился град куриных яиц, мгновенно залепивших оптику и превративший гордость американского флота в сочащихся липкой жижей слизняков. А поскольку от панического огня по выпинываемым чертями курам в воздухе летало целое облако куриных перьев, уже через полминуты форму морпехов невозможно было разглядеть под перьевым слоем.
Из подоспевшего второго вертолёта по ним полоснула пулемётная очередь, скосив двоих или троих, и уцелевшие дружно заорали в свои переговорные устройства:
-Не стреляйте! Мы – свои!
Видимо, стрелок это тоже понял, переведя шквальный огонь на вспышки выстрелов фантомов, которые при повреждении оружия тоже сгорали запрограммированным Вовой пугалом. Вот вспыхнула ослепительным светом фигура в капюшоне с косой в руках. Следом за ней засияла изрыгаемым пламенем драконья пасть. Ослепительной вспышкой исчезла повисшая в воздухе «атомная бомба». Потом растаяла в воздухе зубастая голова белой акулы, которую сменил зажёгшийся чуть в стороне ухмыляющийся человеческий череп.
Второй вертолёт, получив град яиц в стекло, включил «дворники» и, закончив высадку, перепорхнул куда-то к развалинам Карфагена. Следующая партия «котиков» высадилась более спокойно лишь потому, что у чертей закончились яйца. Остатки понёсшей потери первой группы быстро принялась грузить своих погибших и раненых, а бой переместился внутрь дома.
Но если кто-то скажет, что там штурмующим досталось меньше, чем их товарищам, высадившимся первыми, будет далеко не прав. Ловушек внутри здания их ждало столько, что лишь половина осталась невредима после того, как им удалось добраться до апартаментов Ибн-Ладома. Кроме иващенковских фантомов, неожиданно появляющихся за спиной атакующих, в доме остались и живые соратники «надежды ислама», пожелавшие предстать перед Аллахом в ореоле мученика за веру. А наносимый ущерб от «самопроизвольных» выстрелов и «сорвавшихся» с подвески гранат в закрытом пространстве был куда серьёзнее, чем на улице.
Но черти не ограничились лишь этими проказами. У кого-то из них хватило ума разлить в коридорах оливковое масло, превратившее традиционные тунисские мраморные полы в настоящий каток. На атакующих рушились шикарные люстры, их били по головам развешанные на стенах металлические пластины с художественно выполненными изречениями из Корана. Прямо в лицо срабатывали развешанные на стенах огнетушители, взрывались огромные, во всю стену, зеркала, кидалась под ноги самые разнообразная домашняя утварь.
Когда же «котики», потерявшие при штурме половину товарищей, добрались до самой дальней комнаты, принадлежащей человеку, за которым они пришли, Иващенко не только запустил фантома, но и синхронизировал его с изображением видеокамер бойцов, перед которыми предстал двухметровый гигант, держащий в каждой руке по автомату и попеременно палящий из них. Шквальный поток пуль спецназовцев беспрепятственно проходил сквозь хохочущий им в лицо мираж, огрызающийся короткими очередями. А когда в обоих автоматах закончились патроны, фантом выбросил оружие, и не обращая внимания на нападавших, растворился в изрешеченной пулями стене.

До Цыпы, Колбасы и двух охранников Ибн-Ладома сквозь закрытые двери время от времени доносился хохот «пленника», периодически совпадающий со взрывами и треском выстрелов на улице. Потом уличная канонада стала намного тише, зато их подопечный стал хохотать беспрерывно. Когда же стрельба затихла окончательно, хохот стал ещё громче, и вдруг перешёл на хрип.
-Что-то не так! –всполошилась Танька.
Не успела она это произнести, как в комнате послышался звук падающего тела, и Манда с Таёбом бросились в комнату хозяина. Вбежавшие следом за ними подруги увидели, что Ибн-Ладом с багровым лицом лежит на полу с неподвижными глазами, держась одной рукой за сердце. В этот момент на экране телевизора перепачканные грязью и кровью американские спецназовцы растерянно бродили по какой-то разгромленной комнате.
Манда профессионально приложила пальцы к сонной артерии лежащего, замерла на пару секунд, проверяя пульс, и, тонко завыв что-то по-арабски, принялась рвать на себе волосы.
-Мёртв! –кратко перевела Танька.
Потрясённая Цыпа молча наблюдала, как телохранитель, припав ухом к груди хозяина, тоже попытался уловить стук сердца, но, не услышав, поднялся с колен и что-то произнёс рубленными фразами.
-Он говорит, что Надежа Ислама может умереть только с оружием в руках.
Таёб молча наклонился к дивану, на котором Ибн Ладом смотрел телевизор, и вынул из-под него три автомата, о которых ни Элка, ни Татьяна даже не догадывались. Вместе с Мандой они подхватили тело и, закинув руки умершего себе на плечи, поволокли его к выходу.
-Что вы делаете? –опомнилась Элка.
-Не мешай! –остановила её Колбаса. –Ему уже ничем не поможешь, а честь этого великого человека они спасут.
-Но ведь они же сами погибнут!
Хотя Таёб ни слова не знал по-русски, смысл сказанного Цыплаковской он понял и без перевода.
-Иншалла! На всё воля Аллаха! –спокойно улыбнулся он Цыпе и толкнул входную дверь.
Прошло минуты две, и в стороне виллы Ибн Ладома завязалась недолгая перестрелка. Потом послышались какие-то крики, а буквально через пять минут, натужно взревев моторами, в воздух поднялся один вертолёт, следом второй. И лишь когда их шум затих вдали, ночную тишину прорезал вой сирен множества полицейских машин, несущихся со всего города к вилле, расположенной всего-то в полукилометре от президентского дворца .

Проводы, организованные посольством «делегации министерства туризма» посетил и начальник контрразведки Туниса. Каким образом он прознал о том, что сотрудники МЯУ причастны к операции по спасению главы «Эль-Саиды», для всех осталось загадкой. Видимо, в его стране скорость стука всё-таки превышает скорость звука. Но он долго прочувственно тряс руку Беды, благодаря за «огромный вклад в укрепление авторитета Туниса в мире», а Колька, невесть откуда нахватавшийся дипломатической тактичности, жеманно расшаркивался перед ним, каждым словом подчёркивая скромность своей роли в этом вкладе. Конечно, ни один из них не проронил ни звука о событиях памятной ночи, когда американские «морские котики» штурмовали виллу по соседству с домом, где жили «представители министерства туризма», но все посвящённые прекрасно догадались, о чём идёт речь.
Жопов, получивший прямое указания МИДа отправить гостей в Москву «по высшему уровню», поступившее от срочно прилетевшего из Триполи заместителя министра, рассыпался мелким бесом и перед начальством, и перед людьми Беды. А замминистра, озабоченный идеей, которую уже продвигал последние полгода, с деловым видом сновал между присутствующими на посольской тусовке.
-Позвольте представиться: Сергей Сергеевич Мавродиев, заместитель министра иностранных дел, –подлетел он к Колбасе. –Я работаю над программой улучшении имиджа Президента Российской Федерации.
-Портреты распространяете, что ли?
-Почти! –засмеялся дипломат. –Ну, вы же знаете, что фамилия Народного Президента – Хомячков. И я считаю, что каждый гражданин страны, проживающий хоть за рубежом, хоть в России, просто обязан продемонстрировать свою лояльность к нему, заведя у себя в квартире хотя бы парочку хомячков. Пропагандировать, так сказать, нашего лидера нестандартным образом. Напишите мне свой адрес, и в течение двух недель фирма «ХХХ» вышлет Вам семейную парочку вот таких симпатичных зверюшек! Не правда ли, прелесть! И, самое главное, очень недорого! Обратите внимание, какие они миниатюрные, не занимают много места даже в малогабаритной квартире и не напрягут Ваш семейный бюджет расходами на кормёжку !
-Ой, только не это! –отчаянно замахала руками Салами, которой Мавродиев продемонстрировал парочку действительно очаровательных животных. С ними он обошёл уже почти всех участников приёма.
-Вы что, плохо относитесь к нашему Президенту?! –возмутился Сергей Сергеевич. –Вы не хотите, чтобы Россия вызывала за границей положительные эмоции?!
-Хочу! –тяжко вздохнула Татьяна. –Только Вы же у нас уже были несколько месяцев назад, и я приобрела Ваших хомяков. И у меня в доме уже не два, а двенадцать таких «положительных образов». Причём, половина из них – снова брюхатые, и я теперь не знаю, как от них избавиться…

Стоило Цыпе лишь заикнуться, что в день отлёта она хочет купить подарок любимому мужчине (из прессы Элка выяснила, что Снежану Хомячкову, устраивающуюся в пятизвёздочный отель на Лазурном Берегу, пару дней назад засекли папарацци), Жопов незамедлительно выделил ей микроавтобус вместе с Пивоваровым, обязав того исполнять все капризы госпожи Цыплаковской. Правда, Серёжа не удержался, чтобы не исполнить свою любимую арию:
-Я, как потомственный дипломат, не для того выпускался из института военных переводчиков в Москве, чтобы работать носильщиком у каждой представительницы делегаций непрофильного министерства!
Правда, Колбаса заставила его заткнуться на всё время поездки одной-единственной репликой.
-Если ты потомственный дипломат, так что же ведёшь себя, как будто вырос в семье разнорабочих со станции Дно и заканчивал Псковский педагогический институт?!
Воспользовавшись моментом, Цыпа спросила подругу, правда ли это.
-Если бы было не правдой, он бы нам мозги трахал всё оставшееся время, –фыркнула Танька. –Язык он, конечно, знает прекрасно, но всё остальное – дешёвые провинциальные понты. Ты же, наверное, заметила, что он каждый раз новый ВУЗ называет!
«Подарок любимому мужчине» оказался пятидесятилитровой пластмассовой бочкой, доверху забитой морскими ежами, во избежание порчи залитыми средиземноморской водой. Злая на свой провал с Бедой и таки научившаяся правильно разрезать эту живность, Цыплаковская решила взять реванш у временно оставшегося без жены Хомячкова. Она хорошо продумала, что будет говорить ему по телефону, чтобы тот не отказался её принять в своей загородной резиденции (если не сможет приехать к ней на квартиру), как подавать повышающие потенцию морепродукты, сколько ждать, чтобы те подействовали на жертву. Ну, а поскольку посольство обеспечило «делегации» «зелёный коридор», никаких проблем с перевозкой и, соответственно, с выполнением последующих этапов её коварного плана, возникнуть не могло.
Поэтому, прибыв в аэропорт и дождавшись, пока покладистый, как зайчик, Пивоваров погрузит бочку на тележку для багажа, Элка с Колбасой прямиком направились в сторону кабака, чтобы отметить отлёт Цыпы и выпить за грядущий успех её предприятия. Танька, взявшая на себя переговоры с обслугой, распорядилась поместить багаж «мадам из российского посольства» в ресторанный холодильник. А неожиданная задержка рейса из-за опоздания самолёта из Москвы только добавила подругам задора. Поскольку о посадке обещали объявить дополнительно, дамы уселись под динамиком оповещения и принялись развлекаться.
Танькина одежда выдавала в ней местную жительницу, посетители ресторана не особо обращали на неё внимание. Зато на Цыпу с её европейским нарядом глазели все, кому не лень. Тем более, половину ресторанного зала оккупировала шумная компания в несколько десятков человек. Как оказалось, какой-то местный богач выдавал замуж племянницу. И через полчаса официант, едва не роняющий слюну при приближению к их столику, вместе с бутылкой шампанского «Вдова Клико» принёс приглашение пересесть за столик дяди молодой.
Колбаса, как эксперт местных нравов, одобрила этот шаг, и у Цыпы появилось сразу десятка четыре новых знакомых, наперебой предлагавших испробовать местных кушаний, рассказать о жизни женщин в России и – не поверите! – дать московский телефончик. Невеста, получив разрешение жениха и дяди, принялась учить гостью арабским танцам, включая танец живота. И этот номер (точнее, призывно колышущийся Элкин бюст), оказался настоящим хитом праздника, который гости свадьбы всё требовали и требовали исполнить на бис. Больше всего случайной гостьей свадьбы восхищался дядя молодой, уже всерьёз задумавшийся об эмиграции в какой-нибудь Оман, где многожёнство не было запрещено местными законами.
Идиллию разрушил всё тот же Пивоваров, с ошалевшими глазами влетевший в ресторан.
-Вы где пропали? Вас все уже четыре часа ищут! Из-за Вас уже на два часа задержали рейс!
Только тут Цыпа удосужилась посмотреть на часы. Уроженец станции Дно не врал, но она не отказала себе в удовольствии фыркнуть на него:
-А почему по громкой связи никто ничего не объявлял?
-Как это не объявлял? Каждые две минуты мадам Цыплаковскую приглашают на посадку!
Бегом перецеловав человек восемьдесят, Элка в сопровождении Серёжи и Таньки помчалась к ресторанному холодильнику, но никакого багажа «мадам из российского посольства» в нём не обнаружилось.
-Давайте на улице посмотрим! –предложила Колбаса, прекрасно знающая арабский пофигизм, почему-то называемый некоторыми фатализмом.
Действительно тележка, загруженная бочкой с морскими ежами, нашлась метрах в десяти от того места, где Цыпа перепоручила её судьбу арабу из сервисной службы ресторана. Тому было лень тащиться в холодильник целых сто метров, зная, что через час придётся везти груз назад. Поэтому, убедившись, что европейка скрылась в кабаке, он произнёс привычное «иншалла» и бросил телегу, где остановился, на самом солнцепёке. Там она благополучно и простояла более четырёх часов, в течение которых Элка «зажигала» на свадьбе.
Поскольку Серёжа умчался улаживать дела с пограничниками и таможней, Цыпа в поволокла тележку следом, расцеловавшись с Колбасой перед зоной паспортного контроля, где «мадам помощницу посла России» встречали с почестями. Таможенный контроль она уже проходила в ранге «мадам жена российского посла», а в салон самолёта рабочие аэропорта грузили треклятую бочку с ежами, принадлежащую «мадам послу России»: поскольку температура в багажном отделении слабо отличается от забортной, Элка потребовала, чтобы её подарок Хомячкову летел в подсобке, примыкающей к пассажирскому салону.

Пребывание под прямыми солнечными лучами в пятидесятиградусную жару сделало своё дело. Уже над Средиземным морем многие пассажиры принялись водить носами, греша на соседей, у которых не вполне хорошо работает кишечник. Но время шло, а дурной запах не просто не проходил, а только усиливался. На третьем часу полёта бледно-зелёные стюардессы сбились с ног, разнося пассажирам бумажные пакеты. Наконец, запах стал настолько невыносимым, что командир воздушного судна дал распоряжение использовать кислородные маски, объявив по громкой связи, что лайнер снижается для того, чтобы совершить вынужденную посадку в одном из аэропортов по маршруту полёта.
Но приземляться не пришлось. Бортмеханик всё-таки нашёл источник омерзительной вони, и поскольку уже никто не мог её терпеть, воспользовался аварийным люком, чтобы выпихнуть за борт ёмкость с гниющими морскими ежами прямо в воздухе, хоть и на небольшой высоте . А поскольку открытый в течение нескольких секунд люк обеспечил усиленную вентиляцию, атмосфера внутри самолёта резко посвежела.
Каково же было удивление жителей одной из глухих смоленских деревень, когда среди бела дня на центральную улицу населённого пункта обрушился град никогда невиданной омерзительно воняющей морской живности. Думаем, их ещё больше поразило бы, узнай они, что рухнувшая с небес гадость предназначалась к столу президента страны…

Узнав от стюардессы о судьбе своего «подарка любимому мужчине» и выслушав истерику пилота, ради которой тот, в нарушение всех инструкций, пригласил её в кабину, Цыпа впала в транс, прекратив огрызаться на нудное бухтение Беды. И тот, заметив перемену в поведении боевой подруги, сначала просто замолк, а потом стал проявлять беспокойство состоянием Элки.
Поскольку в Шереметьево их тоже вели по «зелёному коридору», личный состав МЯУ быстро оказался на стоянке. Эллада вела себя, будто сомнамбула, и Колька, осознав, что её, во избежание неприятностей, неплохо было бы не тащить на Большой Златоустовский, а доставить домой, отправил Генриха с Осланом на служебной машине. Сам же поймал такси и, впихнув на заднее сиденье автомобиля не реагирующую ни на что девушку, повёз её в Нагатино.
Ему, отправившему свой багаж со служебной машиной, пришлось затащить на лестничную площадку Элкины чемоданы, буквально вытрясти из неё ключ от квартиры, усадить на край так и не собранной перед отъездом постели, разыскать в полупустом холодильнике бутылку минералки и чуть ли не силой влить в Цыпу её содержимое. И лишь попив воды, Элка проявила естественную реакцию, разрыдавшись, как девчонка.
Колька, как мог, принялся утешать Цыплаковскую, но та, повиснув у него на шее, просто заливала горючими слезами его грудь. И чем больше Беда гладил её по плечам, вытирал пальцами текущие по щекам слёзы, тем сильнее хотел эту красивую, но столь беззащитную женщину. И Колькино состояние передалось Цыпе, просто впившейся губами в его губы.
Вслед за знаменитой футболкой с нарисованными волосатыми мужскими руками, лапающими грудь, на пол полетела его рубашка. Брякнули шпильками о паркет босоножки, через минуту накрытые Элкиными джинсами. Потом пришёл черёд лифчика и плавок, и вот уже голый Беда целовал извивающееся от страсти тело Цыпы, понимая, что через минуту-две исполнится то, о чём он мечтал последние полтора года.
Краешком мозга он, конечно, отфиксировал телефонный звонок, но разве вам бывает до таких мелочей в подобной ситуации? Телефон умолк, но через минуту вместо звонка аппарат самостоятельно включил режим громкой связи, и его динамик изрёк голосом секретаря из приёмной Пердюкова:
-Майор Беда, Начальник Федеральной Службы Безопасности полковник Пердюков требует, чтобы Вы немедленно прибыли к нему! Вы слышите? Немедленно и безотлагательно! Через пять минут служебная машина будет ждать Вас возле подъезда дома, где живёт старший лейтенант Цыплаковская.
Колька аж взревел от ненависти и к телефону, и к секретарю, и к Пердюкову, но этот козёл на противоположном конце линии связи, вломившийся в его личную жизнь, своего добился: вся страсть, с которой он ласкал Элку, куда-то улетучилась. А вслед за ней проследовала и эрекция.
Растерянная Цыпа пару секунд смотрела на несчастного Кольку, усевшегося на краю постели, а потом её лицо исказилось гримасой ненависти. Хотя Элка била и левой рукой, но вложила в удар столько ярости, что Беда кубарем свалился на пол.
-Эл, ты что? Да срать я хотел на этого урода!
-Пошёл вон, придурок! –заорала Цыпа. –Ненавижу тебя! Ненавижу!